Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Морской скорпион
Морской скорпион
Искандер Фазиль // Наш современник, 1976. - № 7. – с. 3 – 56.
С. 4. За мгновение до этого он почувствовал к ней острую нежность, как если бы любил её одновременно как жену и как своего ребёнка (наше выделение).
С. 10. Заведующий отделом сообщил ему, что редколлегия разделилась поровну, но, к сожалению, главный редактор оказался на той стороне, которая против печатания, и она перетянула.
С. 16. Честно было бы считать ложью такую неправду, из которой извлекается выгода.
С.17. Власть – это такой стол, из-за которого никто добровольно не встаёт (наше выделение).
С. 21. Море ничего не портит, оно только подчёркивает то, что есть.
С. 22. Меня всё ещё покачивало, но после нескольких стаканов вина я сбил качку встречным потоком, и в голове у меня установилось благодушное равновесие.
С. 31. Его вполне устраивало его теперешнее положение. Вполне? Да, вполне. Ведь если он овладел какой-то истиной, неужели ему при помощи диссертации нужно её демонстрировать людям? (наше выделение)
Дело не в людях, а в чём-то другом. Но в чём? Тут какой-то инстинкт, думал он, инстинкт передачи информации…А может быть, другое, подумал он. Дело в нравственном отношении к истине. Способность пострадать за неё и есть самое полное доказательство нравственного отношения к истине. Без этого никакой истины не существует. Без этого истина – ещё один интеллектуальный узор, плетение этого узора… Занятие, недостойное серьёзного человека (наше выделение).
С. 32. И отходя далеко от принятых и одобренных представлений о своей проблеме, и копошась поблизости от них, он ни в том, ни в другом случае не чувствовал привязи, той невидимой привязи к одобренным представлениям, которую чувствовали все научные работники, в том числе и академик Лев Леонидович… А у этого Башкапсарова никакой тебе привязи, весь распахнутый, свободный, ковыряется в проблеме, словно у себя в письменном столе! Вот чего он не чувствует и что придаёт его работе интонацию очаровательной доверчивости, чёрт бы его побрал!
С. 34. Он только разглядел слабую, женственно-дегенеративную линию подбородка. Такая линия подбородка была у девушки, которую он полюбил ещё школьником, первый раз в жизни. Струя волнения пронзила его, но он сдерживался, не зная, что делать, и боясь вспугнуть девушку.
С. 44. Они так говорили, словно трагедия заключалась в том, что тогдашние ценители его картин не понимали, чего стоит Рембрандт. А трагедия, по мнению Сергея, заключалась в том, что сильные мира сего чувствовали неуправляемость художника законами самосохранения, и это их тревожило, внушало опасение и постоянное желание вывести новый гибрид художника, который умел бы, как Рембрандт, и в то же время был бы управляем, то есть подчинялся законам самосохранения жизни, а не творчества (наше выделение).
С. 50. Сила чувственного влечения и сила отвращения, подумал Сергей, наверное, развиваются одновременно. Так и должно быть, подумал он, ведь это то же самое, что ощущение гармонии и дисгармонии. Кто сильно чувствует первое, тот с такой же силой должен чувствовать и второе. Кто может наслаждаться красотой правды, тот неизменно должен с такой же силой ощущать отвращение ко лжи (наше выделение).
С. 51. Потом сестру его кто-то позвал со двора, она вышла, а подруга её зашла к нему в комнату. Присела рядом с ним и заглянула в книгу, которую он сейчас держал, делая вид, что читает и не собирается от неё отрываться.
- Что за книжка? – спросила она, наклоняясь к нему и обдавая его каким-то волнующим запахом.
- А ты догадайся, - с трудом проговорил он, пьянея от этого запаха и от него же смелея.
Она ещё ниже наклонилась и придвинулась к нему, и он почувствовал сквозь брюки тончайший ожог, прикосновение её голой коленки к своей ноге. И этот ожог дошёл до его сознания с какой-то сказочной медлительностью, как если бы место прикосновения постепенно выжигалось необыкновенной сладостью, сжатой до точки, как луч солнца сквозь увеличительное стекло. И вот уже прикосновение словно не только прошло сквозь грубую материю брюк, но точка соприкосновения прикипела, приросла к его ноге, и оттуда это прикосновение тончайшей струйкой разливалось по всей ноге и всему телу. Как томительно долго длилось это чтение (да и какое чтение – замирание над книгой!), как жгуче переливался золотой мёд её юности в его тело как оцепенели две склонённые головы над страницей, а пора бы её перевернуть, чтобы она не подумала, что он это чувствует, думал он краем сознания, но страшно было её перевернуть, чтобы не остановить эту безостановочную медовую струйку…Он всё ещё до того сильно и ясно ощущал след прикосновения, что, когда сестра и её подруга вошли в другую комнату, он украдкой оголил ногу и посмотрел на это место, ожидая, что там будет, по крайней мере, какой-то след, какое-то покраснение, но никаких следов на ноге не оказалось, и он этому очень удивился тогда.
***
Искандер Фазиль. Морской скорпион. // Наш современник, 1976. - № 8. – с. 71 – 131.
С. 75. Он поразился мысли, что её прекрасное золотистое тело, такое гибкое, такое зрелое, имеет, наверное, всегда имело самостоятельный смысл существования, и этот смысл сильнее всего остального, что, может быть, и есть в ней, и поэтому право решающего голоса во всех спорных вопросах всегда будет за ним, за этим телом.
С. 77. Мы с медвежонком часто игрались, возились, боролись. И он все ещё хотел бороться, когда я его побарывала. А когда он меня побарывал, он уже не хотел бороться.
С. 114.
- Да, водка – великое лекарство, - сказал старик Сундарев, медленно, по-стариковски поднося ложку ко рту. После первой порции водки водянистые глаза старика стали оживать, и он, до этого безучастный ко всем сидевшим на берегу, теперь стал с некоторой теплотой оглядывать окружающих.
С. 124. Неужели, подумал он, отсутствие сознания и делает человека счастливым? Ну да, сказал он себе, степень наслаждения жизнью и есть степень отсутствия сознания.
С. 129. Ведь не душевную жизнь стимулируют восхищённые взгляды мужчин… Мы восхищаемся ими и тем самым всё время утверждаем, что они совершенны. Как же они при естественной человеческой слабости могут стремиться к совершенству, если мы своими взглядами всё время утверждаем, что они уже сами по себе совершенны?
С. 130. Иногда у него возникала странная догадка, что всё это вызвано тайным эротическим призывом: отбросив их друг от друга ссорой, обострить чувственную нежность сближения….И лицо её в лунном свете поразило его опять жёсткой резкостью черт, их подчёркнутой красотой и неодушевлённостью. Грозный, отлично налаженный инструмент эгоизма, подумал он.
С. 131. Самую чистую радость приносят вещи, которые нам не принадлежат, подумал он, и именно поэтому, именно они по-настоящему нам принадлежат. Как только то, что приносит радость, мы стараемся закрепить за собой, наступают боль и разочарование. Сколько истинной радости он испытал, когда просто осознал и развивал свою мысль на бумаге, и сколько горечи испытал, когда попытался превратить её в диссертацию, то есть закрепить её за собой.
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы