ОТКРЫТЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОГО АКУШЕРСТВА И
ПРАКТИЧЕСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ
ПРОФЕССОРА Н.В. СТАРЦЕВОЙ

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в философской литературе о Ф.М. Достоевском раскрыто взаимодополнение марксистских идей и идей экзистенциализма об отчуждении, что терминологически обозначено нами как «объемная теория отчуждения», которая положена в основу интерпретации философского содержания творчества русского писателя.

Впервые в «достоевсковедении» раскрыта проблема соборности в творчестве Ф.М. Достоевского, где метафизический смысл единства психологически и социально обособленных индивидов просвечивает через отношение каждого к Церкви, сглаживая антагонистические противоречия между личностью и обществом, индивидом и родом.

Новым аспектом реконструкции идей Ф.М. Достоевского является рассмотрение теории Раскольникова под углом социал-дарвинистской концепции. Как видный представитель традиционной русской культуры, писатель категорически не приемлет западный «миф Гоббса» о происхождении общества из дикой и жестокой природы.

Впервые в исследовательской литературе о Ф.М. Достоевском нами раскрывается глава «Легенда о Великом Инквизиторе» из романа «Братья Карамазовы» в преломлении теории манипуляции сознанием.

Для философов, филологов и всех интересующихся проблемами творчества Ф.М. Достоевского.

В постперестроечное время проблема экзистенциального вакуума обнаружилась многими нашими соотечественниками. И после двадцати лет жизни в условиях рынка классические образцы буржуазности как скромного обаяния освоены далеко не всеми преуспевшими, в то же время большая часть граждан в условиях жесткой конкуренции и скудости материальных средств не имеет возможности расширить горизонты экзистенции до поиска подлинных смыслов. В этой связи актуально обращение к философии Достоевского, в которой проблема кризиса человеческого существования отражена в полной мере. Именно русским писателем философски осмыслены глубинные изменения личности, находящейся в кризисной эпохе, испытывающей на себе мутацию самой сущности существования.

История русской философии претерпела в постперестроечное время серьезную переоценку ценностей. Имена русских философов Серебряного века заслуженно подняли свой рейтинг. Однако, как ни странно, переоценки места творчества Достоевского в истории русской философии не произошло. На наш взгляд, до сих пор отношение к Достоевскому определяется негативным отношением к нему В.И. Ленина. Одним из мотивов произведенной нами деконструкции творческих исканий Достоевского является стремление понять парадокс оценки творчества Достоевского, с одной стороны, как классика мировой литературы, с другой стороны, как мыслителя средней руки.

Цель исследования – деконструкция экзистенциальных смыслов в миросозерцании, творческих исканиях, публицистике Достоевского, а также их истолкование философией экзистенциализма. Цель достигается посредством решения следующих задач:
– дать общую характеристику философских предпочтений Ф.М.Достоевского;
– выявить особенности духовных исканий Ф.М.Достоевского, направленных на поиски смыслов существования в прагматике русской жизни;
– разобрать экзистенциальные идеи и проблемы в художественных произведениях Достоевского;
– осуществить деконструкцию символов веры Ф.М.Достоевского в русской и европейской философских традициях поиска смыслов подлинного существования;

Метод исследования – деконструкция, ибо трудно не согласиться с Ж. Дерридой, который сказал: "Ты есть тот, кто пишет, и тот, кто является написанным".

В начале первой главы "Ф.М.Достоевский как субъект деконструкции экзистенциальных смыслов" представлены философские штудии Ф.М.Достоевского. Интересно, что вторая супруга писателя, уже после смерти мужа, составила подробнейший список всех книг, которые находились в библиотеке Достоевского. Помимо всевозможных романов, широкого спектра религиозной литературы, обращают на себя внимание и книги по философии, например А.Шопенгауэра, Вольтера, Дидро, В.С. Соловьева, Н.Н. Страхова, А.С. Хомякова, Т. Карлейля.

Общеизвестно, что Достоевский писал свои романы и публицистику, опираясь на широчайший спектр различных источников: газетных статей, книг, журналов и.т.д. Например, поводом к написанию пророческого романа "Бесы" послужила статья в газете об убийстве студента Иванова в законспирированном революционном сообществе Нечаева. Так, деконструируя любой роман писателя, можно отчетливо проследить все источники, заимствованные Достоевским из различных публикаций. Но если литературоведческая деконструкция текстов Достоевского представлена в трудах Л. Розенблюм, И. Волгина, С. Переверзева достаточно подробно, то философская деконструкция текстов писателя практически отсутствует. В нашей работе Ф.М.Достоевский представлен как знакомый В.Г.Белинского, В.С. Соловьева, сторонник М.В. Петрашевского, почитатель И. Канта, оппонент М. Штирнера, толкователь философии Г. Гегеля, К. Маркса, поборник идей славянофилов.

Доказано, что Достоевский глубоко интересовался философией, например, его привлекала интеллектуальная мощь Г. Гегеля. Сначала он знакомится с идеями философа устно, без опоры на текст, общаясь с В. Белинским. Кроме того, близкий знакомый Достоевского Н.Н. Страхов слыл одним из лучших знатоков философии немецкого мыслителя в России. В результате общения по поводу глобальной системы саморазвития Абсолютного духа с В. Белинским и Н.Н. Страховым, у Достоевского возникло желание познакомиться с первоисточником, прочесть книгу "Философия истории" Г. Гегеля. Критика Достоевским безличностного абсолютного духа наиболее рельефно представлена в романе "Братья Карамазовы". Гегель развил по существу трагическую концепцию жизни: индивидуальности, их частные цели, стремления и интересы Гегель относит к сфере явления; индивидуум, пишет Гегель, "вообще стоит на точке зрения", и только эта точка зрения является точкой зрения счастья или несчастья; "всемирная история не есть арена счастья". Жестокости частной судьбы и нелепости частных существований находят в концепции Гегеля высшее оправдание в конечном торжестве Разума в истории. Именно против этих жестоких жерновов мирового фатума, перемалывающих живую личность, восстает с поразительной художественной остротой Достоевский. Он восклицает устами И. Карамазова, что не может принять никакую рациональную глобальную систему саморазвития мировой цивилизации, если ее диалектика основана на страдании невинных людей. Именно вследствие невнимания к личности, в которой она выступает лишь средством перехода к идеальному обществу, Достоевский не принимает и концепт социализма во всех его формах: как утопической, так и марксистской.

Помимо трудов Г. Гегеля, среди философских штудий Достоевского выделяется книга немецкого философа М. Штирнера "Единственный и его собственность", после прочтения которой, появилось самое экзистенциальное произведение Достоевского "Записки из подполья". Подпольный человек Достоевского - это модель штирнерианца, для которого нет объективных критериев нравственности, он подвергает сомнению божественное существование, обожествляя самого себя. Его мятежная личность может сосредоточиться только на изучении ландшафта своего Я. Подпольный штирнерианец не только атеист, но и эгоист, произносящий: "Миру ли провалиться или мне чай пить?". Достоевский утверждает, что эгоизм трагичен, от него всего лишь один шаг до преступления. Философские размышления Достоевского над "библией анархизма" о подполье души человеческой, её деструкции, иррациональности, нонконформизме, бунтарстве не уступают работам Э. Фромма и Э. Неймана.

Второй параграф главы "Смыслы существования в прагматике русской жизни – духовные искания писателя" посвящен анализу этнической самобытности проблем человеческого существования. Посещая Западную Европу, Достоевский подметил поразительное отличие русского человека от европейца. Русских плохо понимали на Западе, а в России не совсем понятны были европейцы. В романе "Идиот" Достоевский назвал русского человека на Западе – иллюзией, своеобразной "белой вороной", отмечая цивилизаци-онную чужеродность русского в западном мире. Достоевский довольно продолжительное время жил в Европе, он подробно описывал в произведении "Зимние записки о летних впечатлениях" особенности своего пребывания в лоне европейской цивилизации. Прежде всего, его поражала чудовищная отчужденность человека от человека, ему казалось, что социум распадается на миллионы обособленных частиц. По мнению Достоевского, смысл экзистенции иностранного общества – накопление материальных ценностей и, как следствие, всеобщее социальное обособление, предельная атомизация общества, порождающая одиночество и тоску. Сам Достоевский не желает для России торжества подобных общественных идеалов, он верит в их преодоление. В диссертации обнаруживается герменевтический круг понимания экзистенциальных смыслов в русской и европейской традициях, который сохраняет следы понимания Достоевским знаковой для русской философии – идеи соборности, в терминологии "братства всех людей", где метафизический смысл единства психологически и социально обособленных индивидов просвечивает через отношение каждого к Церкви, сглаживая антагонистические противоречия между личностью и обществом, индивидом и родом.

Прагматика русской жизни входит в творчество Достоевского через биографические моменты. Число испытаний, выпавших на долю писателя, свидетельствует о его трагической судьбе. Сам факт пребывания на эшафоте за участие в сообществе Петрашевского и развившаяся вследствие стрессов эпилепсия грозила в любой момент оборвать жизнь. Пребывание в перманентной пограничной ситуации между существованием и ничто, заставляет личность переосмыслить свое бытие, начать поиск ментальной точки опоры, поскольку возможности опереться на самого себя в сложившихся обстоятельствах нет. Таким психотерапевтическим эликсиром для Достоевского являлась вера в Бога.

В рамках феноменологии соборности Достоевский сравнивает между собой все ветви христианства, уличая католиков в полном подчинении духа свободы институту католического папства ("Дневник писателя", Великий Инквизитор), свобода протестантов же, по мнению Достоевского, настолько велика, что угрожает единству Церкви.

Ф.М.Достоевский как субъект деконструкции экзистенциальных смыслов в первых двух параграфах предстает перед нами как аналитик, разбирающий, рассматривающий культурно-исторические контексты, ищущий основы своих мировоззренческих конструкций. В заключительном параграфе субъектность Достоевского представлена продуктивно. Он конструирует экзистенциальные смыслы, олицетворяя их в своих персонажах: свобода выбора – Родион Раскольников, страсть – Парфен Рогожин, бунт – Иван Карамазов, вина – Ставрогин, тревога – Алеша Карамазов, смирение – старец Зосима, жертвенность – Сонечка Мармеладова, страдание – Настасья Филипповна, игра – Дмитрий Карамазов, отчаяние – Ипполит, сострадание – князь Мышкин, нажива – Ганя Иволгин, похоть – Свидригайлов, экзальтация абсурда – Кириллов.

Центральной идеей диссертации является концепт герменевтического круга в филиации смыслов подлинного существования: художественные реминисценции произведений Ф.М. Достоевского индуцируют в философии экзистенциализма перспективу сохранить человеческое в человеке в динамично изменяющемся мире. Достоевский своим художественным гением создает экзистенциальное напряжение в понимании подлинных смыслов жизни на много лет вперед. Все последующие прочтения, трактовки, концептуализации, рационализации абсурдности экзистенции не убивают всецело желание жить только потому, что после штудий Ж.П. Сартра и А. Камю есть возможность возвратиться по кругу к текстам Достоевского.

Самоисповедальность текстов Достоевского раскрывает на пределе искренности подлинность существования человека в пограничной ситуации. В романе "Идиот" писатель, по канве своих собственных переживаний, подробнейшим образом рассказывает об одном обреченном, приговоренном к смертной казни. Второй модус пограничной ситуации в жизни писателя - хроническая болезнь (эпилепсия), по сути, запротоколирована в переживаниях многих персонажей Достоевского. Эпилептики - князь Мышкин, слуга Смердяков. Близость некоторых персонажей писателя к смерти порождает их усиленный самоанализ и переосмысление пережитого, достаточно вспомнить С.Т. Верховенского из "Бесов".

Вторая глава "Достоевский как объект деконструкции экзистенциальных смыслов" посвящена деконструкции творчества Достоевского в русской и европейской традиции экзистенциализма. В первом параграфе "Творчество Достоевского в русской традиции поиска смыслов подлинного существования" доказано, что, хотя Н.А. Бердяев называл себя своеобразным "учеником Достоевского", в действительности он деконструирует творчество Достоевского, используя его произведения для подтверждения собственной философской системы, например, в вопросе об отношении к институту Церкви, первичности несотворенной свободы и т.д. На наш взгляд, Достоевский с каждым романом приближался к ортодоксальной православной традиции, тогда как Н.А. Бердяев с каждой новой книгой все более отчуждался от нее, вбирая в свое миросозерцание элементы, чуждые православию.

Вместе с тем очевидны и многочисленные сходства философем Достоевского и Н.А. Бердяева как по поводу расистской теории Раскольникова, так и по поводу оценки духовной сущности социалистической идеологии. Задолго до Н.А. Бердяева Достоевский писал о том, что русский человек либо нигилист, либо ждет Апокалипсиса. Еще до Н.А. Бердяева Достоевский говорил, что русская культура никогда не знала буржуазности, не знала середины, а русский человек от неустроенности своего быта и земли всегда хотел переустроить весь мир. В этой связи, опираясь на роман "Бесы", Н.А. Бердяев пытается препарировать духовную сущность русской революции, рассматривая, как трансформируется социалистическая идеология из учения, утверждающего гуманизм, в свою собственную противоположность.

Во втором параграфе "Европейское прочтение экзистенциальных смыслов героев произведений Достоевского" представлен сравнительный анализ экзистенциальных смыслов, описанных в романах писателя, и их развитие в философии жизни и экзистенциализме. На наш взгляд, главное отличие позиции Ф.М.Достоевского от позиции Ж.П. Сартра, М. Хайдеггера и А. Камю заключается в том, что писатель ищет счастья для всех, а не только для "миллионов одиночек" (А. Камю).

Подробное знакомство с деконструкцией творчества Ф.М. Достоев-ского Ф. Ницше позволяет сделать вывод, что при общности проблематики воля к жизни и философия отношения к слабым в трактовках двух мыслителей различна. Хотя Достоевского, как и Ф.Ницше, не прельщает жить в обществе посредственностей, тем не менее Достоевский видит Силу слабости не только и не столько как волю к доминированию, а скорее как волю к соучастию. Он обращает внимание на цепную реакцию насилия, ибо старуха-процентщица – лишь самая вредная "вошь". С нее дело лишь начинается, но далеко не кончается.

Проблема любви к ближнему и дальнему увязана в диссертации с осмыслением природы социальности, её способности быть денотатом расчеловечивающих категорий. Образ "Другого" в трактовке Ж.П. Сартра в метафорах Ада, Медузы Горгоны, Хамелеона, Протея, двенадцатиголовой гидры направлен на то, чтобы "оправдать" изначальную конфликтность в социуме, подавить чувство общности с другими людьми, которое Достоевский, как предтеча экзистенциализма, обозначает метафорой "братства" – оберега от одиночества. Для Ж.П. Сартра "другие – это ад". Для Достоевского – испытание на человечность. Для русского писателя социальное одиночество – "аномалия", нечто патологическое.

Сопереживая неизбывному стремлению экзистенциалистов понять "патологии персонажей" Достоевского, экзотическое устройсто славянских душ, мы, вслед за М. Хайдеггером, приходим к выводу о том, что трагедия Европы, понятая в дальнейшем как трагедия европейской души, оказывается религиозной трагедией, индуцированной нигилизмом. Богоборчество ставит под вопрос подлинность гуманистических ценностей, они становятся хрупкими, лишенными привлекательного содержания. Возникает экзистенциальный эффект дереализации свободы: онтологизация свободы невыносимо трагична как для обыкновенных, так и для необыкновенных людей. Свобода опустошается в безбожном мире, человек оказывается в терминологии Ж.П. Сартра "рабом Ничто". В диссертации деконструируется проблема богооставленности подлунного мира в переживаниях Ж.П. Сартра и А. Камю: они мучительно ищут, но не находят божественное в человеческой душе. Концептуализация экзистенциальных смыслов помимо прояснения содержания чревата их дереализацией из-за очевидностей зашкаливающих рисков подлинного существования. Исходя из определения веры как знания без достаточных оснований, проведенное исследование доказывает, что поиски достаточных основания экзистенциальных смыслов в философии Ж.П. Сартра и А. Камю сначала лишают человека Бога, потом, последовательно, свободы, ответственности, желания жить и т.д. Сохранение подлинности звучания и мотивации к реализации экзистенциальных смыслов, без которых с любой точки зрения жизнь абсурдна, обеспечивает их высокохудожественное прочтение и вера в Бога. Поэтому творчество Ф.М.Достоевского – фундаментальная педагогика сохранения человеческого в человеке в традиции экзистенциального мышления.

Достоевский едва ли не наиболее болезненно из всех великих художников мировой литературы ощущал то зло, которое несет общественное разъединение, жестокосердие и "обособление" людей. Старец Зосима из романа Ф.М.Достоевского "Братья Карамазовы", задавшись вопросом, что есть ад, рассуждает так: "Страдание в том, что нельзя уже больше любить". Любовь, по Достоевскому, – единственный подлинный смысл жизни на Земле, однако подлинность обеспечивается им за счет космического расширения экзистенции посредством любви к ближним и любви к дальним.

Итак, деконструкция экзистенциальных смыслов творчества Достоевского позволяет понять классика мировой литературы как великого русского мыслителя, который, в преддверии цивилизационного кризиса ХХ века, на первый план социального дискурса ставит вопрос об отношении человека и мира в аспекте предела и беспредела людского произвола. Достоевский не создает философские системы, он мыслит философскими идеями, олицетворяя их в своих персонажах. Роль системы выполняет ортодоксальная православная вера, которая, по Достоевскому, обуздывает меру желаний. Философия экзистенциальных смыслов построена не на сваях системного мышления, а на зыбких основаниях динамично меняющихся социальных контекстов. Однако композиционные основания философии Достоевского (ортодоксальная вера, контекстное мышление, математическая теорема неполноты) создают непреодолимое магическое притяжение в традиции экзистенциального мышления ХХ и ХХI веков. Художественное контекстное мышление выступает для Достоевского оберегом как от крайностей либерализма, так и от крайностей социальных и социалистических утопий разного толка. И что особенно важно – от соблазна ментального перемещения из скреп философии существования в скрепы философии религии.


Главная страница / Зал художественной и мудрой литературы