Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Педагогическая поэма
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы
Педагогическая поэма
Макаренко А.С. – Пермское книжное изд-во, 1978. – 520 с
стр. 12. Я вышел из спальни, обратив свой гнев в какой-то тяжелый камень в груди. Но дорожки надо было расчистить, а окаменевший гнев требовал движения.
стр. 17. Во всей этой истории они не видят побоев, они видят только гнев, человеческий взрыв, они же прекрасно понимают, что я мог бы и не бить, мог бы возвратить Задорова, как неисправимого, в комиссию, мог причинить им много важных неприятностей, но я этого не делаю, я пошел на опасный для себя, но человеческий, а не формальный поступок.
стр. 46. Подавляющее большинство их было малограмотно, почти все привыкли к грязи и вшам, по отношению к другим людям у них выработалась постоянная защитно-угрожающая поза примитивного героизма…Хорошо было то, что я всегда ощущал себя накануне победы, для этого нужно было быть неисправимым оптимистом.
стр. 47. Наконец, в спальне устанавливается жуткая, тяжелая тишина, утихают даже глухие звуки напряженного дыхания. Тогда вдруг взрываюсь я сам и в приступе настоящей злобы и в совершенно сознательной уверенности, что так нужно:
- Ножи на стол! Да скорее, черт!..
стр. 50. Задоров, как всегда, спокойно и уверенно улыбался; он умел все делать, не растрачивая своей личности и не обращая в пепел ни одного грамма своего существа. И, как всегда, я никому так не верил, как Задорову: так же, не растрачивая личности, Задоров может пойти на любой подвиг, если к подвигу его призовет жизнь.
…Наш стук послужил сигналом для сложнейшей собачьей увертюры, которая продолжалась минут пять.
стр. 58. Есть много таких гадов, у которых красть сам бог велел. Есть такие люди – у них нельзя красть.
- Это ты верно говоришь, - сказал я Митягину, - только беда главная не для того, у кого украли, а для того, кто украл.
стр. 60. О каждом нашем шаге можно было сказать что угодно, настолько наши шаги были случайны. Ничего не было бесспорного в нашей работе. А когда мы начинали спорить, получалось еще хуже: в наших спорах почему-то не рождалась истина.
стр. 77. Обычный день в колонии был и тогда прекрасным днем, полным труда, доверия, человеческого товарищеского чувства и всегда – смеха, шутки, подъема и очень хорошего, бодрого тона. И почти не проходило недели, чтобы какая-нибудь совершенно ни на что не похожая история не бросала нас в глубочайшую яму, в такую тяжелую цепь событий, что мы почти теряли нормальное представление о мире и делались больными людьми, воспринимающими мир воспаленными нервами.
стр. 80. Я вдруг почувствовал, что сейчас я так же одинок, как в первые дни колонии. Но в первые дни я и не ожидал поддержки и сочувствия ниоткуда, это было естественное и заранее учтенное одиночество, а теперь я уже успел избаловаться и привыкнуть к постоянному сотрудничеству колонистов.
стр. 91. Раиса родила ребенка ночью, тут же в спальне, в которой спало еще пять девочек. Ни одна из них не проснулась. Раиса объяснила это, как самое простое дело: «Я старалась не стонать».
стр. 109. Мир обрушился на меня. Рефлекторно я спросил молчащего и дрожащего Приходько:
- Правда?
- Правда, - прошептал он еле слышно, глядя в землю.
В какую-то миллионную часть мгновения произошла катастрофа. В моих руках оказался револьвер.
- А! Черт!..С вами жить!
Но я не успел поднести револьвер к своей голове. На меня обрушилась кричащая, плачущая толпа ребят.
стр. 110. В их глазах мы были городскими интеллигентами, не способными понять всю глубину крестьянской непривлекательности.
- Вы их не знаете, а мы на своей шкуре знаем, что за народ. Он за полфунта хлеба готов человека зарезать, а попробуйте у него выпросить что-нибудь…Голодному не даст ни за что, лучше пусть у него в каморке сгниет…А вот крестьяне – так им никто не нужен: царь был плохой, советская власть тоже плохая. Ему будет только тот хорош, кто от него ничего не потребует, а ему все даром даст. Граки, одно слово!
стр. 121. Танцевали они очень неохотно и сильно не понравились ребятам. Одна, помоложе, с великолепной и выразительной смуглой спиной, в течение всего вечера всю эту спину истратила на выражение высокомерного и брезгливого равнодушия ко всей колонии.
стр. 131.- Не всем же, Матвей, быть честными людьми. Какого б черта стоила твоя честность, если бы воров не было? Ты только на мне и зарабатываешь.
стр. 143. Либо все, либо ничего – обыкновенная припадочная философия (здесь и далее наше выделение).
стр. 149. Я уже знал, что ребята не оправдывают интеллигентского убеждения, будто дети могут любить и ценить только такого человека, который к ним относится любовно, который их ласкает. Я убедился давно, что наибольшее уважение и наибольшая любовь со стороны ребят…проявляются по отношению к другим типам людей. То, что мы называем высокой квалификацией, уверенное и четкое знание, уменье, искусство, золотые руки, немногословие и полное отсутствие фразы, постоянная готовность к работе – вот что увлекает ребят в наибольшей степени. Вы можете быть с ними сухи до последней степени, требовательны до придирчивости, вы можете не замечать их, если они торчат у вас под рукой, можете даже безразлично относиться к их симпатии, но если вы блещете работой, знанием, удачей, то спокойно не оглядывайтесь: они все на вашей стороне, и они не выдадут. Все равно в чем проявляются эти ваши способности, все равно, кто вы такой: столяр, агроном, кузнец, учитель, машинист.
стр. 159. Очень важным правилом, сохранившимся до сегодняшнего дня, было полное запрещение каких бы то ни было привилегий для командира: он никогда не получал ничего дополнительного и никогда не освобождался от работы…
Он настаивал, чтобы один из колонистов отвечал за дисциплину, за инструмент, за выработку и за качество. Сейчас против этого требования не станет возражать ни один здравомыслящий человек, да и тогда возражали, кажется, только педагоги.
стр. 163. По их глазам было видно, что сделаться колонистом становилось для них мечтой жизни. Некоторым это потом удавалось, когда внутрисемейные, бытовые и религиозные конфликты выталкивали их из отцовских объятий.
стр. 178. Удары судьбы по его крепкой голове сделались уже нестерпимыми, человек сошел с рельсов и колотил колесами по шпалам на чистом русском языке.
стр. 236. Педагогика, как известно, решительно отрицает любовь, считая, что «доминанта» эта должна наступать только тогда, когда неудача воспитательного воздействия уже совершенно определилась. Во все времена и у всех народов педагоги ненавидели любовь. И мне было неприятно видеть, как тот или другой колонист, пропуская комсомольское собрание, презрительно забросив книжку, махнув рукой на все качества активного и сознательного члена коллектива, упрямо начинает признавать только авторитет Маруси или Наташи – существ, неизмеримо ниже меня стоящих в педагогическом, политическом и моральном отношениях.
стр. 271. Хорошо, уютно, красиво и разумно стало в колонии, и я, видя это, горжусь долей своего участия в украшении земли. Но у меня свои эстетические капризы, ни цветы, ни дорожки, ни тенистые уголки ни на одну минуту не заслоняют от меня вот этих мальчиков в синих трусиках и белых рубашках. Вот они бегают, спокойно прохаживаются между гостями, вот они хлопочут вокруг столов, стоят на постах, сдерживая сотни ротозеев, пришедших посмотреть на невиданную свадьбу, - вот они горьковцы. Они стройны и собранны, у них хорошие, подвижные талии, мускулистые и здоровые, не знающие, что такое медицина, тела и свежие красногубые лица. Лица эти делаются в колонии, - с улицы приходят в колонию совсем не такие лица.
стр. 278. Почему там артистам сотни людей аплодируют, почему артисты пойдут спать домой с ощущением людского внимания и благодарности, почему я в тоске сижу темной ночью в заброшенной в полях колонии, почему мне не аплодируют хотя бы гончаровские жители? Даже хуже: я то и дело тревожно возвращаюсь к мысли о том, что для выдачи рабфаковцам «приданого» я истратил тысячу рублей, что подобные расходы нигде в смете не предусмотрены, что инспектор финотдела, когда я к нему обратился с вопросом, сухо и осуждающе посмотрел на меня и сказал: «Если вам угодно, можно истратить, но имейте в виду, что начет на ваше жалованье обеспечен».
…В смехе и шутках Лаптя на первый план выпирала не живая радость, а хорошо взнузданная воля.
стр. 280 . А хороший сапожник так и лучше доктора может быть.
стр. 291. Она приехала из Харькова нарочно посмотреть колонию, и я встретил ее, как обыкновенно встречал инспекторов, с настороженностью волка, привыкшего к охоте на него.
стр. 298. А пускай он поживет без нашего коллектива, и тогда он поймет. И другим надо показать, что мы таких куркульских выходок не допустим. Восьмой отряд требует увольнения.
стр. 307. Начиналась самая неприятная беседа, когда люди играют терминами в полной уверенности, что термины определяют реальность.
стр. 309. – Коллектив у вас чудесный. Но это ничего не значит, методы ваши ужасны.
стр. 329. Некоторые положили подбородки на плечи соседей и неотступно вглядывались не в лицо Калины Ивановича, а куда-то дальше, в какой-то свой будущий подвиг.
стр. 332. Клубок споров и разногласий катился по направлению к высоким партийным сферам, и это меня успокаивало.
стр. 351. Многие колонисты покрывались холодным потом, когда Денис брал слово на общем собрании и упоминал их фамилии.
стр. 361. Но вот сегодня, когда эти двести восемьдесят расположились грозным лагерем вокруг моего ничтожного отряда мальчиков, у меня начинает холодеть где-то около диафрагмы, и даже в ногах я начинаю ощущать неприятную тревожную слабость.
стр. 379. В мире беспризорных, как и в мире ученых, «первого сорта» очень мало, немного больше «второго», а подавляющее большинство - «третий сорт»: подавляющее большинство никуда не бежит и ничего не ищет, а простодушно подставляет нежные лепестки своих детских душ организующему влиянию соцвоса.
стр. 389. А теперь торчали в голове всякие бантики, которыми будто бы необходимо украшать святейшую ханжу – педагогику…
Откуда у тебя, Галатенко, такая мужественная, открытая улыбка, где ты достал тот хорошенький мускул, который так грациозно морщит твое нижнее веко, чем ты смазал глаза – брильянтином, китайским лаком или ключевой чистой водой? И хоть медленно еще поворачивается твой тяжелый язык, но ведь он выражает эмоцию. Черт возьми, эмоцию!
стр. 421. Еще далеко заслышав наши барабаны, эти люди засунули по карманам руки и изогнули талии в лениво-снисходительных позах. Многие сразу были сбиты с позиций великолепными торсами и бицепсами первых рядов горьковцев.
стр. 450 . Почему в технических вузах мы изучаем сопротивление материалов, а в педагогических не изучаем сопротивление личности, когда ее начинают воспитывать?
стр. 457. Человек не может жить, если нет у него впереди ничего радостного. Истинным стимулом человеческой жизни является завтрашняя радость. В педагогической технике эта завтрашняя радость является одним из важнейших объектов работы. Сначала нужно организовать самую радость, вызвать ее к жизни и поставить как реальность. Во-вторых, нужно настойчиво претворять более простые виды радости в более сложные и человечески значительные.
Воспитать человека – значит воспитать у него перспективные пути, по которым располагается его завтрашняя радость. Можно написать целую методику этой важной работы…Отдуваясь. кряхтя, они честно, хотя и с великим трудом, пересиливали извечную человеческую лень. Они увидели перед собой самую радостную перспективу: ценность человеческой личности.
стр. 476. Как и раньше, на нас смотрели строгие глаза, ругали нас и доказывали, что ошибок мы не должны совершать, что мы должны жить правильно, что мы не знаем теории, что мы должны…вообще, мы были кругом должны…Девочка, рано, почти в детском возрасте начавшая жить половой жизнью, не только отстала, - физически и духовно, она несет на себе глубокую травму, очень сложную и болезненную. Со всех сторон на нее направлены «понимающие» глаза, то трусливо-похабные, то нахальные, то сочувствующие, то слезливые. Всем этим взглядам одна цена, всем одно название : преступление.
стр. 489. Все это происходило на фоне почти полного моего разрыва с «мыслящими педагогическими кругами» тогдашнего Наркомпроса Украины. В последнее время отношение ко мне со стороны этих кругов было не только отрицательное, но и почти презрительное. И круги эти были как будто неширокие, и люди там были как будто понятные, а все же как-то получалось, что спасения для меня не было.
стр. 491. Я старался не вступать в споры, а если и огрызался иногда, то, честное слово, из одной вежливости, ибо нельзя же с начальством просто не разговаривать.
Перейти в начало текста
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы