Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Бернард Шоу
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы
Бернард Шоу
Пирсон Хескет – М.: Терра - Книжный клуб, 1998. – 560с
С. 52. «- Мир существует, - заявил святой отец, - и, значит, кто-то его создал.
- Если ваш «кто-то» существует, его в свою очередь создал кто-то раньше, - заявил я…
- Следуя вашему рассуждению, - парировал я, - мне нетрудно поверить, что точно так же, как мир возник сам по себе, его создатель сотворил себя самого; правда, в первое поверить легче: мир существует реально и на наших глазах воссоздаёт себя; в этом плане творец остаётся гипотезой.
С. 53. Дело вовсе не в литературных просчётах, а в той враждебности, которую возбуждал мой вызов респектабельному викторианству. Впереди не брезжило никакой надежды, и всё же я продолжал сочинять.
С. 54. «Прививки не оставили на мне живого места – на всю мою грешную жизнь мне обещалась неуязвимость от оспы». И всё же Шоу пал жертвой эпидемии 1881 года. Из болезни он вышел с великолепной бородой и неверием в медицинскую ортодоксию (наше выделение). Это последнее и продлит ему жизнь до глубокой старости, к великому смущению многих маститых врачей….
Теперь его будут занимать ступени и оттенки мистической (а точнее - стоящей выше разума) категории - человеческого гения; столкновение гения с обывательским здравым смыслом составит отправную точку его комедий (наше выделение).
С. 55. «Глубоко раздумывая о человечестве, я прихожу к мысли, что в настоящее время оно всего лучше приспособлено гонять по полю мяч. Через тысячу лет, может статься, оно нравственно и духовно поднимется настолько, что сумеет выбить мяч со своего поля».
С. 55. И вот причастность к вселенскому помешательству едва не сделала его популярным автором. «Я не могу без дрожи думать, что «Профессия Кэшеля Байрона» чуть не сделала меня в двадцать шесть лет модным литератором. Найдись в ту пору предприимчивый издатель – и мне бы конец!»
С. 56. С романами Шоу не везло. Отослав рукописи английским и американским издателям, он собрал около шестидесяти отказов.
С. 58. «В борьбу за существование я не ввязался – ввязал в это дело матушку. Не стал и отцу опорой в старости – и на нём повис, как медведь….Я писал свои пять страниц в день и на горбу матери выезжал в люди – а не в рабы».
С. 62. Он в 1881 году обратился в вегетарианца: «мясная пища, - заявлял он теперь, - это людоедство, из трусости не посягающее на людей».
У вегетарианства одно горе – некуда девать энергию, её просто немыслимо избыть сполна.
С. 72. Шоу предупредил публику, чтобы остерегались обмануться умненьким краснобайством. Признался, что лично он может обернуть любое обсуждение как на пользу социализму, так и на руку самым махровым тори.
С. 77. «Правительство в теперешнем его виде имеет столько же оснований представлять государство, сколько лондонский дым – называться погодой» (наше выделение).
С. 130. В двадцать с небольшим лет он увлёкся младшей дочерью Маркса, Элеонорой. Он постоянно встречал её в читальном зале Британского музея, где она перебивалась мелкой литературной работой. Однако отношения не успели расположить Элеонору в пользу Шоу. Элеонора объявила друзьям, что собирается спалить свои корабли и зажить с доктором Эдуардом Эвелингом….Наконец жена Эвелинга умирает. Элеонора вдруг узнаёт, что тот уже распорядился обретённой свободой, женившись на ком-то ещё. Она заявила, что этого не вынесет и наложит на себя руки. Эвелинг не стал препятствовать столь удобному решению своих семейных проблем и надавал ей столько поводов, что долго тянуть не пришлось. И она не замедлила покончить с собой.
С. 140. Об «Искуплении» Гуно он писал: «Что тут долго говорить? «Пьеса совсем не скучна, если вы проявите осторожность и, сильно запоздав к началу, уедете задолго до конца».
С. 142. «Соскучившись по головной боли, я как-то вечером вспомнил, что давно не был в концерте».
С. 143. «Всегда имеет смысл бросить вызов убогому пережитку колдовства, зовущему себя медициной. Выйти победителем, выжить – вопрос чести» (наше выделение).
С. 146. В сентябре 1891 года он отбыл в Венецию с группой Союза работников искусства….Но его вкус в архитектуре наверняка возмутил бы весь святой чин. Собор в Милане он сравнивал с роскошным свадебным пирогом: «Отвратительно!». Шоу написал Уильяму Моррису длинной письмо, - «ибо я должен как-то развеять растущее раздражение и хотя бы на минуту забыть страшное одиночество, на которое меня обрекли двадцать семь человек – из них двадцать способны восхищаться всем кроме прекрасного».
С. 147. В 1894 году он снова приехал в Италию с Союзом работников искусства, в Генуе восторгался театром, приютившемся на третьем этаже небоскрёба времён Возрождения, и восхищался дворцовыми лестницами. В Генуе же его насилу убедили не уничтожать мраморную группу довольно известного скульптора: Дженнер делает ребёнку прививку (наше выделение).
С. 149. Вагнер мёртв, и в байрейтском Доме торжественных представлений стали продуманно губить живое дело, созидая храм мёртвых традиций.
С. 152. После девятилетней жизни в Лондоне Шоу в общем-то не особенно дорожил свежим воздухом. Он был дитя цивилизации, и его мало трогала первозданная деревенская дикость, которую превозносил как «простые и здоровые радости» его друг, тоже вегетарианец, Генри Солт… «В довершение всего мне укажут место, где однажды казнили сразу троих: эти люди убили человека, соблазнившего их на загородную прогулку»…
С. 157. Побывал и в Рамсгейте – смотрел мелодраму, но на одиннадцатом убийстве ушёл: моя мораль стала сдавать при столь близком знакомстве с преступлением.
… «Топор», маяк, мелодрама – после всего этого кроме самоубийства, как я докладывал, мне ничего другого не оставалось. А не захотел я броситься со скалы! Я только что прочитал…продолжение статьи м-ра Уолтера Безанта о «Кукольном доме» Ибсена и подумал, что, убей я себя, - все скажут: поделом злодею – зачем уважал Ибсена больше, чем Уолтера Безанта?! И потом, после такой постановки Уолтер должен искать смерти, а не я. Но всё же на душе была такая гадость, что вам, пожалуй, уже не читать этих строк, если бы мне не пришла мысль, как обмануть время. Я подумал – дам-ка телеграмму в Лондон: «Прошу какую-нибудь музыку на рецензию». У рецензии есть одно преимущество перед убийством: чем самому умирать, пусть лучше другие отправляются на тот свет по вашей воле.
С. 161. Шоу знал цену Эллен Терри, понимал её неповторимую индивидуальность, но мог вполне устроить ей разнос, а Ирвинга – похвалить, хотя и находил смешными и жалости достойными его упражнения в стиле набившей оскомину «сверхчеловеческой» игры, кончившейся с Барри Салливеном (и с Шаляпиным – в опере).
С. 165. Ухажёрство – страсть чисто мужская, а женщины обожают поигрывать в матерей.
Этот почтовый флирт очень устраивал Шоу: задавалась работа воображению, поддерживалось равновесие духа – превратности личного контакта бессильны перед такой дружбой. Шоу любил Эллен Терри на сцене, по письмам…
С. 171. Пьеса «Друг женщин» принадлежала Дюма-сыну.
С. 171. С Ирвингом было сложнее. Александеру и Уиндхему важно одно: подмазать критика и заручиться его дружеским расположением. За это и выплачиваются задатки, хотя переводов этих никто не видит и самые пьесы никогда не ставятся. Ирвинг же скупал пьесы, чтобы и самому их не ставить и другому не дать. Он сыпал взятки открыто, не таясь, по-королевски. Его премьеры всегда завершались банкетом на сцене, и считалось за честь получить на этот банкет приглашение. … Я на банкет не остался ни разу.
С. 176. У Шоу было два серьёзных основания для нападок на Шекспира: во-первых, Шоу старался привлечь к себе внимание, и, во-вторых – добивался признания для Ибсена. Он был покорён Ибсеном, и, чтобы привести ибсеновскую систему в полное согласие со своей, выпустил книгу «Квинтэссенция ибсенизма». Стремление сокрушить идол Шекспира было его личным и потому извинительным чувством. Горячая и думающая молодёжь во все времена ищет себе новых богов, отвергая кумиры отцов. Искать и отвергать – занятие здоровое и приятное. Шоу ещё боролся за Ибсена, а молодое поколение уже открыло Шоу и бросило Ибсена; потом откроют Чехова и забудут Шоу… В конце концов не это важно. Работать головой, принимать или отвергать – всё это укрепляет духовное здоровье. Молодые вырастают, выравниваются их взгляды. Ну, а бессмертные – им только на пользу, если их подмажут грязью: время уже не властно стереть их в порошок (наше выделение).
Шекспир сегодня – самый современный писатель, и своей новизной он немного обязан пачкотне Шоу. Когда следующее поколение принялось отмывать Шекспира – уже открылись настоящие, неподдельные черты, которых до Шоу не замечали.
Шоу допустил совсем не детскую ошибку, непростительную для творца человеческих характеров: он спутал Шекспира с его героями!
С. 179. «Буря». Пер. М. Донского:
«Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена
Вся наша маленькая жизнь».
С. 182. Если не считать пьес Шоу, единственная пьеса, написанная в XIX веке и продержавшаяся до наших дней, принадлежит Уайльду. Поэтому небезынтересны все высказывания Шоу об Уайльде, тем более что оба они ирландцы и друг друга недолюбливали. Уайльд отзывался о Шоу так: «Прекрасный человек. У него нет врагов. Нет и друзей» (наше выделение). А Шоу сказал об Уайльде: «Он мне земляк, притом самый яркий образец ненавистного мне земляка – то есть дублинский сноб».
С. 183. «Я считаю вечер потерянным, если комедия только развлекает и не волнует меня по-серьёзному».
С. 186. По словам Дузе, она совсем уже отчаялась найти признаки ума в этом скопище мошкары, забившей театр и выносящей суд тому, чего им не дано понимать.
С. 188. В истории Фабианского общества и в жизни Шоу 1892 год – важная веха. В июле этого года Сидней Уэбб женился на Беатрисе Поттер.
Поттеры имели дома…, в Монмаутшире, в Лондоне – ну, всюду, где им заблагорассудится провести день-другой. Они знались с видными политиками, учёными, экономистами – всех и не перечислишь: кардинал Мэннинг, Чемберлен, Спенсер, Гексли, Тиндаль, епископы, банкиры и несметное число баронов….О кооперативном движении она напишет книгу, изучив систему эксплуатации по отчаянно смелому методу. Выдавая себя за пролетарку, Беатриса шла в кабалу к какому-нибудь эксплуататору. Ясная голова, однако, не давала ей засидеться в белошвейках и эксперимент кончался всегда одинаково: в ней видели подходящую невесту для эксплуататорского наследника.
С. 191. Человеческие существа были в её глазах типами, а не индивидуальностями. Она рассматривала их с холодной отрешённостью. «Для неё [Беатрис] люди были заводными манекенами», - говорил Герберт Уэллс (Ещё более актуально для двадцать первого века. Неужели автоматизация жизни и будет концом человечества? – наша вставка).
С. 199. Англия XIX века истово верила в то, что называлось тогда «хорошо сделанной пьесой». В такой пьесе содержание выкладывалось постепенно: только к концу второго действия зрители до конца уясняли «ситуацию», а в третьем, последнем, поднятая на сцене кутерьма улаживалась. Мастером такой «драмы с заводным ключиком» был во Франции Скриб (подготовивший появление Сарду), в Англии – Пинеро. Шоу претендовал на звание классического драматурга и посему повернул вспять, к «натуралистической» драме Шекспира: характеры и положения развиваются у него в зависимости «от степени их внутреннего заряда». Однако, следуя уже Ибсену, а не Шекспиру, он проявлял сугубый интерес к воздействию на героев экономических, политических и религиозных институтов»…. «У Мольера и у меня – одна техника, - говорил он, – техника балагана, где зазывала с клоуном перемывают косточки всему, что было за день».
С. 203. Пьеса подверглась таким яростным нападкам, столько породила споров и разноречивых мнений, что Шоу твёрдо уверовал в своё призвание драматурга.
С. 204. Романтической героиней стала миссис Уоррен, а эмансипированной девицей – её дочь. Поскольку пьеса ясным языком заявляла, что проституция – неизбежное зло в капиталистическом обществе, театры не изъявили горячего желания заполучить её: обидятся капиталисты, опустеет партер. И чтобы уж никакой правдолюбец не испытал искушения припугнуть капиталистов, цензор запретил пьесу к постановке (наше выделение).
С. 205. «Шаблонные комплименты, расточаемые в газетах удачному фарсу или мелодраме, никогда не вызовут зависти у драматурга, который хоть однажды познал радость раздразнить прессу, посеять в ней моральную панику, вызвать истерическое покаяние в грехах, перетрясти сознание, подавить самую способность отличать произведения искусства от реальной жизни».
С. 207. …Нужно понравиться театральным директорам, которых больше занимала мысль, как расположить к себе общество, а не стремление его перестроить.
С. 208. Скоренько прогнали несколько репетиций. В пьесе актёры совершенно не разобрались и на премьере играли с озабоченной серьёзностью. Наградой им был безумный смех….И в угоду публике они впредь играли её, как клоуны. Успех на премьере был первым и последним. Шоу внимательнейшим образом подготовил все смешные положения, но для реализации их требовалось одно условие: актёры должны играть просто и серьёзно. Стоило превратить пьесу в комический спектакль, как она теряла всякий смысл.
С. 210. Прослушав «Кандиду», Чарлз Уиндхем пролил слезу над последней сценой, а, осушив глаза, заявил автору, что пьеса поспешила родиться на двадцать пять лет раньше своего срока. Джордж Александер признался, что ему по душе роль поэта, только надо сделать героя слепым, чтобы сразу пробудить к нему сочувствие.
Огромная заслуга Шоу перед театром выявилась впервые как раз в «Кандиде». Он был и остаётся единственным драматургом, которому удалось выразить в драматической форме религиозный темперамент. Только такого рода темперамент и был близок Шоу, и Шоу его постиг в совершенстве.
С. 217. «Хорошую мелодраму, - размышляет Шоу, - написать куда труднее, чем искуснейшую комедию. Тут нужно лезть в святая святых человеческого сердца, и, если материал хорош – получайте тогда Лира или Макбета».
С. 220. Я понял, что из всей труппы умеют играть только двое. Разумеется, я передал им маленькие роли - комическую и характерную (сержант и слабоумный брат): о таких ролях следует позаботиться прежде всего, ибо роли серьёзные и вызывающие сочувствие публики сыграются сами собой после недолгого натаскивания. Но что должен чувствовать опытный и старый мастер, если он хочет и может сыграть большую роль, а автор отдал эту роль тупице и размазне?
С. 222. Он взял да и влюбился в Шарлотту Пейн-Таузенд. Ирландка по отцу, она была богата, но сердце её было расположено к справедливости и добру. Она дала отставку множеству расчётливых поклонников и принялась заигрывать с социализмом….Во время прогулок разговор порою принимал столь серьёзный оборот, что спорщики переходили с шага на рысь.
С. 224. Эллен отвечала: «Я женщина простая. Умом никогда не отличалась, а как посмотрю на вас всех – и умнеть-то не особенно хочется». Но всё же одно она знала твёрдо: «Вы будете последним подлецом, если женитесь на ком-нибудь без любви. Женщине, той можно не любить до замужества: потом втянется, если никого не любила раньше».
«Эта зеленоглазая на поводу не ходит: она личность» (“green-eyed”значит также «ревнивая»).
С. 293. Рационалисты никак не могли взять в толк, как это завзятый атеист ополчается на материализм и науку почище любого попа.
«Обман за обман! – каялся Шоу. – Я предпочитаю мистика учёному. У мистика во всяком случае хватает благородства объявлять свою чепуху таинством, между тем как учёный притворяется, будто это установленный, взвешенный, измеренный, пристально проанализированный факт». А в старости Шоу писал: «Сегодня люди уверуют во что угодно, лишь бы им подали это как науку, и не поверят ничему, что явится им в облике религии. Я сам с этого начинал, а кончаю тем, что любое научное утверждение подвергаю самому основательному сомнению и с уважением внимаю вдохновенным откровениям проповедников и поэтов». Когда одна газета запросила Шоу, «утратили ли мы веру», Шоу отвечал: «Да нет, конечно. Мы только перенесли её с Бога на Главный медицинский совет».
С. 295. В обычной же лаборатории все усилия учёных посвящены фабрикации нужных результатов или сокрытию подлинных результатов, если они расходятся с желаемым. А что нельзя утаить, можно в конце концов и не принять:
«Кто из-под палки убеждался,
Тот с чем был – с тем и остался» (наше выделение).
С. 296. Вдохновенная догадка – в ней было начало начал для Шоу. А механический опыт, призванный подтвердить эту догадку, - не больше чем способ вколотить уже открытую истину в неподатливые, не подверженные вдохновению (наше выделение) мозги.
С.326. Шоу – Л. Толстому.
«Мы живём, чтобы помочь богу в его труде, чтобы исправить его стародавние ошибки, чтобы самим стремиться к божеству».
С. 333. Особым успехом пользовалась «Дилемма врача».
С. 334. С восьмисот фунтов в неделю, которые приносила ему «высоколобая драма», Шоу одним прыжком вознёсся к гигантскому кассовому успеху в самом большом и самом модном театре Вест–Энда. Он поделил успех со своей главной исполнительницей, самой обворожительной из актрис – Миссис Патрик Кэмбл. Премьера «Пигмалиона» состоялась 11 апреля 1914 года в Театре Его Величества. Он говорил, что носочек её башмачка пролезет в игольное ушко… Сюжет «Пигмалиона» повторяет содержание одного эпизода из романа Тобайаса Смоллетта «Приключения Перигрина Пикля». …История Элизы Дулиттл похожа на рассказ о смоллетовской девице как две капли воды. Такое фамильное сходство встречается разве что в шекспировских римских пьесах, ни на шаг не отступающих от Плутарха (наше выделение).
С. 337. …Открыла шлюзы природного своего красноречия…
С. 344. Шоу был мастер использовать авансцену, а миссис Кэмбл не могла найти употребления его мастерству.
С. 344. Бывали случаи, когда миссис Кэмбл заявляла, что отказывается продолжать репетицию, пока автор не покинет театр….На генеральной репетиции Шоу умолял Три хотя бы немного поделиться с другими исполнителями огнями рампы, верно служившими ему одному вот уже тридцать лет.
С. 346. С его богатейшей ораторской техникой сумел построить монологи на таких трюках, для которых не хватало голосовых данных Три.
…обучить исполнителей подавать реплики так, как будто они произносят их впервые, и не выдавать каждой репликой, что давно знают всё наизусть.
С. 348. Шотландцы выражают свою индивидуальность, отстаивая противоположное мнение, англичане – не отстаивая никакого мнения.
С. 352. Её второе замужество завершилось плачевно. Невозможно было не влюбиться в Стелу, но жить вместе с ней тоже было невозможно. Кэмбл уехала в Америку, где она никому не была нужна….В Пиренеях её свалило воспаление лёгких, «не сказать, чтобы смертельно опасное, - говорил доктор, - но как поручиться за жизнь пациентки, которой нисколько не дорога жизнь?» Она скончалась.
С. 356. Его энергии приходилось удивляться. Вконец измотавшись, Шоу шёл в тёмную комнату, плашмя валился на пол и лежал часами, расслабив все мышцы.
С. 370.Старшина присяжных (Шоу).
- Никакие свидетельские показания не поколеблют убеждений британского присяжного.
Старшина присяжных (Шоу) – судье:
- И да не будет уступчивость вашего сердца помехой закону, призванному карать по всей строгости.
С. 372. Вегетарианец не создан для сидячего образа жизни – так устроено и в мире животных и среди людей, и Шоу не был тут исключением.
С. 381. Но неужели он не знал, что трусов всегда больше, чем людей смелых, и что в переломные моменты прорицатель истины всерьёз рискует быть повешенным? (наше выделение)
С. 382. «В смешном ищи скрытую правду», - учит Старец в «Назад к Мафусаилу».
С. 399. «Я знаю, что безопасность – невозможное дело, и поверить в неё может лишь круглый идиот или – что одно и то же – приговорённый к пожизненному заключению в Парламенте» (наше выделение).
С. 408. Приехав в Россию, которой уже нечего было стыдиться и, напротив, было что показать, он одобрил советскую политику по всем статьям…
С. 415. Ребёнку мало дела, идёт дождь или светит солнце. Это не его забота! (наше выделение)
С. 418. Лорейну Шоу сказал, что его игра не делает чести артисту, что он попросту побирается, выклянчивая смешки, хватая их на лету. Далее Шоу обратился к Лорейну с монологом, который бы не грех повторять про себя всем актёрам: «Публику можно покорить только так. Не обращайте никакого внимания на её смех. Пусть смеётся – Вы себе играйте дальше, пусть публика пропустит мимо ушей из-за собственного шума полпьесы. Помните, что фразы, не расслышанные вовремя, кажутся нам самыми лучшими. Уши проигрывают – глаза выигрывают: иллюзия не нарушается, пьесу смотрят, не прерываясь… Я буду специально указывать в тексте, что публике думать запрещается и что актёры должны, забыв обо всём на свете, держатся текста и только текста, не задумываясь, слышит их кто-нибудь или нет. Вам хочется, чтобы публика участвовала в представлении? Кроме провала Вы этим ничего не добьётесь.
С. 420. Так врач ждёт чего угодно от больного, вручив ему лечебное предписание. Побушевав, Лорейн очень скоро успокоился.
С. 422. На эту пьесу его толкнуло восхищение Чеховым. «Дом, где разбиваются сердца» был его любимой вещью, а капитана Шотовэра он звал новоявленным королём Лиром.
С. 426. Не в этом ли уязвимость старцев Шоу? Их добродетель негативна: «они освободили рождение от боли», но они же лишили жизнь радости – им некого и не за что благодарить. Единственная цель их существования – в доказательстве бесцельности существования.
С. 435. « Милый Форбс-Робертсон!
На фоне наших высокопревосходительств верховных судей, наших высокородных политиков, наших баронетов от медицины, наших архиепископов Вы – артист – выступаете фигурой на редкость благородной и привлекательной. Потому что Вы никого не хотите надуть. Вы не притворяетесь Гамлетом. Вы не притворяетесь никем, кроме как тем, что Вы есть на самом деле: Форбс-Робертсоном».
С. 444. «Оспопрививание и другие профилактические прививки не одарили пока человека ни добродетелью коровы, ни достоинствами лошади» (наше выделение).
С. 468. Шоу: «Люди выносят из книг только то, что сами в них привносят».
С. 475. В октябре я приступил к биографии Шоу и написал ему: «Хотите, чтобы Вас разоблачил преданный человек?». Он ответил: «Меня надо не разоблачать, а всячески облачать. Я прирождённый клоун и сам себя разоблачаю».
С. 515. Он отвергал общедоступный, официозный дарвинизм, ибо на девять десятых тот был просто антиклерикальной реакцией, бунтом атеистов и только (наше выделение).
С. 517 (сноска): Речь идёт о статье Уэллса «И. Павлов и Б. Шоу», опубликованной на русском языке в журнале «Наука и жизнь» (1967, № 6).
С. 518. Своим существованием в парламенте Лейбористская партия была обязана прежде всего супругам Уэбб и Шоу.
В других странах судьба Шоу была бы решена уже задолго до его семидесятилетия. Во Франции его бы почти наверняка зарезали. В Соединённых Штатах Шоу ждало пожизненное заключение. В Турции, Германии или Италии, в Испании или Японии его бы пришлось «устранить».
С. 547. Шоу: «Как муж и жена мы построили союз без пола».
С. 548. В молодости он огрызался притворно, теперь это стало его второй натурой….Его юмор бывал редко согрет душевной теплотой, а теперь остыл и вовсе.
С. 551. – А вы ждёте смерти?
-Очень, очень, - отвечал Шоу трепетным голосом. Один перевод времени, пищи, внимания. Только разве меня оставят в покое?! – Здесь я в аду. Меня всё время моют, тискают. Только засну – начинают будить, проснусь - пристают: спи….Тоска. Надело.
- Не расстраивайтесь. В среду поедете домой. Дома вы воспрянете духом.
- Воспряну? Нет. Но хотя бы умру спокойно…Да, хочу домой, хочу вон из этого ада. Хочу умереть – и не дают.
Перейти в начало текста
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы