Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Далёкое близкое
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы
Далёкое близкое
Репин И.Е. – Л.: Художник РСФСР. 1986. – 488с
С. 45. А мы поселяне, и нас часто попрекают на улице, что мы поселяне, а сами одеваемся, как паничи. Мне так стыдно по улице в праздник ходить в новом…
С. 70. У нас в мещанском и купеческом быту, в подражание господам, всегда презирался физический труд, а труд земледельца считался позорным, чуть не проклятием, каторжным трудом.
Все поселяне побойчее норовили в писари, в ремесленники, в торговцы и смеялись над хлеборобами; чёрный труд считался хуже всякого порока на человеке; с мужиком даже разговаривать считали низким.
С. 87. Наконец ярко блестевшими мазками несмешанных и лиловых полос с палевыми я достиг необыкновенного света вокруг голов на образах.
С. 106. И как подумаешь, что всю тяжесть выдерживали дышловые. И – о ужас! – на одних постромках да шлеях – не верится бесшабашности и лени русского ямщика.
С. 114.
- Да ведь мы едем уже по Москве.
- Что вы? Эти лачуги, эти гнилые заборы?!
Утро едва брезжило, но становилось всё светлее, а улица – кажется, всё одна и та же – тянулась бесконечно: одноэтажные домишки, кривые, с провалившимися крышами, чёрными трубами и т. д.; но всего несноснее эти бесконечные деревянные заборишки и, наконец, заборы с гвоздями, длинными остриями торчащими на страх ворам и разбойникам.
С. 117. – Да ведь мы к Питеру подъезжаем!
Я едва успел с чувством пожать руку моему спутнику и вдруг почувствовал себя в холодном море жизни большого города, кишащего в каком-то бурном водовороте. Мне сделалось так страшно, как никогда в жизни: жуткое одиночество в далёком, совершенно незнакомом месте давило.
С. 142. Профессоров ученики боялись как начальства и не знали как художников. Профессора совсем не интересовались учениками и избегали всякого общения с ними.
Изучение искусства в Академии шло какой-то традиционной инерцией вековечной методы, взятой с Запада; середина учащихся хорошо постигла на экзаменах требования совета и благополучно получала установленные медали и звания.
С. 147. Крамской:
-Христос до такой степени отрекался от личных привязанностей и от всех земных благ, что, вы знаете, когда родная мать пришла однажды искать его, он сказал: «У меня нет матери, у меня нет братьев».
С. 148. А вот ведь академические профессора-то, наши старички, сколько раз подходили, подолгу смотрели, даже карандашом что-то проводили по моим контурам, а этих ошибок не заметили; а ведь как это важно: совсем другой строй головы получается. Мало-помалу я потерял к ним доверие, интересовался только замечаниями Крамского и слушал только его.
С. 149. Вместо прежнего замкнутого пансиона, куда нередко поступали десятилетние дети ближайших к Академии чиновников, мастеров и т.п. без всякого художественного призвания и воспитывались там по всем правилам псевдоклассического искусства, совершенно оторванные от реальной русской жизни, - теперь, когда в Академии были уже приходящие вольнослушатели, в неё потянулись со всех концов России юноши разных сословий и возрастов.
С. 158. Крамской:
- Дай бог вам не испортиться в Академии. За академические премудрости почти всегда платятся своей личностью, индивидуальностью художника. Сколько уже людей, и каких даровитых, сделалось пошлыми рутинёрами. Извольте-ка протянуть десять-двенадцать лет, и всё под одними и теми же фальшивыми взглядами на дело! Что от вас останется!.. Ведь это обиднее всего – что художника-то убивает в ученике Академия и делает его ремесленником!... Нет, работайте-ка вы почаще сами, дома, у себя, да приносите показать. Право, интересно даже посмотреть: что-то есть живое, новое.
С. 171. Картины той эпохи заставляли зрителя краснеть, содрогаться и построже вглядываться в себя. Не угодно ли любоваться картиной Корзухина: пьяный отец вваливается в свою семью в бесчувственном состоянии. Дети и жена в паническом ужасе. Этот сумасшедший (здесь и далее наше выделение) станет их бить по чём попало и чем попало. Ему ненавистен его собственный род! До чего одичал этот варвар! Что это за бессмысленное животное! Говорят, что «Неравный брак» Пукирева испортил много крови не одному старому генералу, а Н.И. Костомаров, увидав картину, взял назад своё намерение жениться на молодой особе…Памятна также всем картина Якоби «Привал арестантов».
С. 173. Его письма к Крамскому – сущие перлы: к сожалению, они до сих пор не напечатаны. (Научное издание писем Ф.А. Васильева вышло лишь в советское время, Москва, 1937 год).
С. 179. Вероятно, ум, отягчённый рефлексами и опутанный благоразумием, всё более и более прикрепляется к земле; он уже не верит в молодые порывы, не верит вдохновению, да оно и не посещает его более.
С. 180. Находясь постоянно в обществе высокопоставленных лиц, с которых он писал портреты, Крамской вместе с внешними манерами понемногу усвоил себе и их взгляды.
С. 219. По уставу Академии художеств 1859 года при Академии был научный курс, растянутый на шесть лет. Кроме специальных предметов проходились и некоторые элементарные – физика, часть химии, всеобщая история, русская словесность (входила психология), история церкви, закон божий и ещё что-то….Академия художеств была тогда немало порицаема и осмеяна нашей журналистикой; лучшие силы молодёжи недоучивались и бросали её.
С. 270. Странно, что впоследствии, в разные времена, когда картиной моей «Бурлаки на Волге» была заинтересована либеральная часть общества, а консервативная её так хаяла, бывали очень противоречивые столкновения отзывов... А картина между тем в то время висела уже в бильярдной комнате великого князя, и он мне жаловался, что стена вечно пустеет: её всё просят у него на разные европейские выставки.
С. 302. Папа, именующийся «рабом рабов божиих», возвеличился над всеми императорами властью и великолепием.
С. 304. Какой свет, радость и мир вносит она в холодный мир борьбы индивидуумов – борьбы за существование, поедания друг друга. Нет выше добродетели. На колени перед добродетелью! Наука? Она вечно путается в поисках, отрицаниях и сама признаётся, что ничего не знает. Она постоянно приходит через много веков к тем выводам, которые простые добрые сердца угадывают инстинктивно, сразу. Искусство – красота, оно только тогда исполняет своё истинное назначение, когда держится добродетели, морали и религии. Что такое оно само по себе? Пустоцвет или разврат, продажный разврат! Гениальный Рафаэль своими шедеврами служит только прославлению развратного папства. И на этих ограниченных трутней затрачивается всегда столько материальных благ, сколько достало бы на во сто раз большее количество истинно прекрасных и добрых, самоотверженных для общего блага существ. А наука! Её великие истины могли жить в такой предосудительной личности, как Бекон.
С. 305. Только необыкновенные, гениальные создания, как плод независимой, великой души, стоят иногда особняком посреди господствующего течения. Такие мысли «за» и «против» возбудил во мне художник, выбитый из колеи, непризнанный, осмеянный, разочарованный в либеральных и нигилистических воззрениях, разошедшийся с людьми, разочаровавшими его и поколебавшими его горячую веру даже в себя как художника. (Н.Н. Ге – наша вставка). Он удалился на лоно природы. Но и там вместо спокойствия нашёл сутолоку мелочных интересов, борьбу за существование в самых скудных условиях.
В таких условиях находился художник, когда прогремело призывом Саванаролы «В чём моя вера» Л. Толстого. Ге быстро откликается… Самоотвержение и горячая полная вера в добро круто изменяет Ге до неузнаваемости. Вместо хандры, оскорблённого самолюбия, угнетения и постоянного желания над кем-то возвыситься и доказать кому-то что-то он вдруг испытывает сладость и счастье простоты и смирения.
С. 306. Анна Петровна Ге привыкла переносить многие странности мужа-артиста. Его увлечения своими идеями она называла временным помешательством; он находился в таких состояниях, пока не кончал какой-нибудь работы; она считала это принадлежностью натуры художника, потому что и в других художниках замечала то же, только в меньшей степени.
Но когда с её мужем произошла эта последняя крутая перемена, когда он превратился в восторженного толстовца с полным отрицанием всех обычных форм жизни, - она испугалась не на шутку. Его альтруизм, вегетарианство, отрицание собственности не поддавались никаким её доводам. Испробовав все средства убеждения и отчаявшись, она переехала к сыну. Но теперь уже ничто не могло поколебать уверовавшего. Казалось, он и сам желал лишений и испытаний. Он жил полной душевной жизнью и был счастлив…Он бросил всё хозяйство и сделался почти странником. Мне кажется, в эту эпоху он был очень похож на Г.С. Сковороду. Такое же хождение пешком по Малороссии и проповедь идей нравственности, где пришлось. Однажды в своём скромном обличье он, инкогнито, очутился в Одессе и зашёл в рисовальную школу…
С. 312. У нас ещё немыслимы художники, как Мейсонье, Фортуни, художники жизни и формы – самих по себе – работавших всю жизнь в чистейшей сфере искусства для искусства.
С. 313. Выше всего великие, гениальные создания искусства, заключающие в себе глубочайшие идеи вместе с великим совершенством формы и техники; там вложены мысли самого создателя, невыразимые, непостижимые. Те мысли выше даже их гениальных авторов; они, как высшие откровения, внесены ими туда невольно, непосредственно по вдохновению свыше, осеняющему только гениев в редкие минуты просветления.
С. 414. Нет более жалкого и бестактного явления, чем ограниченный человек, который пыжится выказать глубокую премудрость. Что может быть скучнее его поучений! Бездарным, холодным ремеслом – до искусства ему не подняться – он иллюстрирует популярные идеи, а рассудочные люди стараются возвеличить его за благие намерения – он-де служит идее общего блага. Мне кажется, он опошляет даже самоё это благо заурядным отношением к нему.
Большинству людей нужна жизнь материальная, радости осязательные, искусства изящные, добродетели посильные, забавы весёлые. И великодушен, милостив творец – посылает им и забавы, и забавников, и науки, и искусство. Ему известно, что эти его создания ещё не могут жить одними чистыми идеями разума.
С. 316. Ещё очень немногие из живущих на земле постигают душевную жизнь и веруют в неё. Одним из таких немногих светлых был и Ге. Откровенная чистая душа; не задумываясь, он пожертвовал лучшею и самою дорогою ему способностью души своей – талантом художника. Он чистосердечно закабалил его во имя более важных задач современного общества…Такие ли ещё картины дал бы это художник, если бы к его таланту были предъявлены рациональные требования! В нём лежали силы Микеланджело.
С. 316. Быть нищим духом, быть нищим материально, быть рабом требовал от человека Лев Толстой во имя самоусовершенствования, во имя общего блага жизни. Ге бросил всё и стал нищим, стал рабом добродетели.
С. 318. Два типа гениев различаем мы в искусствах всякой эпохи. Первый гений – новатор, дающий начало новому виду искусства; он обладает свойством изобретателя и часто остаётся непризнанным. Это натура в высшей степени самобытная, с большими крайностями, он открывает эпоху. Второй гений – завершитель всесторонне использованного направления; натура многообъемлющая, способная выразить, в возможной полноте своего искусства, своё время; к оценке его накопляется большая подготовка – он ясен. Он заканчивает эпоху до полной невозможности продолжать работать в том же роде после него.
Гении – завершители своих эпох – всем известны по своей мировой славе, - их немного. Я возьму два-три примера из великого прошлого: Рафаэль, Микеланджело, Гёте, Бетховен, Пушкин, Глинка, Лев Толстой – и остановлюсь на ярком эпизоде псевдоклассики нашего академизма – Карле Брюллове….
Так как Куинджи по своим свойствам есть гений первого рода, то и рассуждения о гении второго рода я вычёркиваю…
С. 320. Появления Куинджи вначале никто не заметил. Он был с большими недостатками в образовании, односторонен, резок и варварски не признавал никаких традиций, - что называется, ломил вовсю и даже оскорблял иногда традиционные святыни художественного культа, считая всё это устарелым…Его гений мог работать только над чем-нибудь ещё неизвестным человечеству, не грезившимся никаким художникам до него.
С. 345. Ещё в юности Серов был хороший наездник. В Абрамцеве у Мамонтовых было много верховых лошадей…Всем известно, что наши русские лошади уносят. После какого-нибудь шума, свиста они вдруг входят в раж и несут куда попало без памяти.
С. 346. Человек без убеждений – пустельга, без принципов – он ничтожная никчемность. Даже и при большом таланте беспринципность понижает личность художника: в нём чувствуется раб или потерянный человек.
С. 352. И вот недавно в письмах Чернышевского мне представился весь действительный ужас заживо погребённого в нём русского Гения. В ссылке он был уже мёртв,… когда очутился навсегда в нищей духом среде.
Титаническое усилие над собой окончилось самоубийственным актом гения духа.
С. 358. Большинство слушателей – и я в том числе – нападали на Чехова и на его новую тогда манеру писать «бессюжетные» и «бессодержательные» вещи… Тогда ещё тургеневскими канонами жили наши литераторы.
- Что это: ни цельности, ни идеи во всём этом! – говорили мы, критикуя Чехова.
С. 369. В один жаркий августовский день. В самую припёку, после завтрака, Лев Николаевич собирался вспахать поле вдовы; я получил позволение ему сопутствовать….Шесть часов, без отдыха, он бороздил сохой чёрную землю, то поднимаясь в гору, то спускаясь по отлогой местности к оврагу…
Проходили нередко крестьяне яснополянцы, сняв шапку, кланялись и шли дальше, как бы не замечая подвига графа. Но вот группа, должно быть, дальние. Мужик, баба и девочка. Остановились и долго-долго стояли. И странное дело: я никогда в жизни не видел яснее выраженной иронии на крестьянском простом лице, как у этих проходящих. Наконец переглянулись с недоумевающей улыбкой и пошли своей дорогой.
С. 399. Наш Брюллов был полным торжеством искусственного воспитания таланта. Космополит художник произвёл фурор в Италии. Учреждение ликовало славу своего гения, считая его Рафаэлем своей страны. Но как только страна стала на собственные ноги, она забыла его и радовалась уже искренне своим скромным художникам, хотя они технически были слабее.
С. 412. Как явно кажется в Италии, что католичество уже отжило свой век. Деликатные и добрые в душе итальянцы, уже не стесняясь, высказывают своему духовенству явное презрение, невзирая на всю терпеливость и невзыскательность чёрных мантий…
С. 404. Он смешон, должно быть глуповат, но, кажется, талантлив. И чем дольше смотрели бы на эти странные картинки и картины наши любители, тем больше привыкали бы к ним и в один голос сказали бы под конец: да, это большой и истинный талант. У него многое плохо нарисовано, но живопись его прелестна, глубока, настроение сильное, очаровательное, а эта юная наивность просто обворожительна.
Арнольд Бёклин родился в Базеле в 1827 году. Любители живописи, посещавшие в Мюнхене картинную галерею Шака, уже более двадцати лет знают его картины….Теперь у него есть и наследник – Франц Штук. Теперь в изданиях распространена его загадочная женщина, обвитая удавом «Грех».
С. 414. Размашистая скульптура многочисленных папских гробниц бьёт на внешний эффект – она вычурна и большею частью чувственна до соблазна, до порнографичности, простите, читатель. Это не преувеличение: в Сьене, в кафедрале, живопись в главном иконостасе конца прошлого века, изображения многих ангелов положительно порнографического характера…. Микеланджело в Сикстинской капелле изображает Христа в виде Марса…. Разнузданность форм у последователей их, с лёгкой руки кавалера Бернини, дошла до полного безобразия по своей театральной аффектированности и по своей бесстыдной языческой игривости.
Перейти в начало текста
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы