Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Европа и душа Востока
стр. [1] [2] [3]
Европа и душа Востока
Шубарт Вальтер. Пер. с нем. М.В. Назарова. – М.: Изд-во Эксмо, 2003. – 480с.
С. 8. Цель живой мысли - это всегда соучастие в созидании необходимого будущего. А это будущее – всемирная борьба между Западом и Востоком.
На свете всегда будут существовать немногие люди, устроенные так, что именно через них…в мире появляется новый элемент духа. К этим немногим и обращена моя книга. В ней – призыв к солидарности лучших, которые открываются навстречу новому и одновременно спасают для него непреходящее из наследия своих отцов. Что было бы с человечеством без таких людей? О них, как правило, молчат в те годы, когда они живут. Зато им принадлежат столетия после ухода их из жизни.
С. 29. Грандиозное событие, которое сейчас готовится, - это восхождение славянства как ведущей культурной силы. Возможно, это кому-то режет слух, но такова судьба истории, которую никому не дано остановить: грядущие столетия принадлежат славянам. Северная культура идёт к своему концу, её место занимает восточная культура. Иоанновская эпоха будет эоном славян.
…Кто занимается историей, не будучи философом, тот просто хроникёр.
С. 30. Чувство неуверенности и подавленности впервые закрадываются в прометеевскую культуру с именами Руссо и Шопенгауэра …Появляется целый ряд пессимистически настроенных философов культуры – от Шопенгауэра и Ницше до Шпенглера и Клагеса. Все они больная совесть Европы. Первым, кто не просто смутно почувствовал этот процесс, но и чётко осознал, будучи в стороне от него, - был, однако, Киреевский. Уже в 1852 году он высказал смелое утверждение, что Европа стоит на пределе своих возможностей и в своих возможностей и в своих ведущих умах она пришла к осознанию или, во всяком случае, к предчувствию своей узости и односторонности.
С. 33. Гердер писал о культурной усталости Европы ещё до появления Гёте, и он назвал Россию страной будущего для человечества – ещё до того, как Державин создал оду «Бог». …Он видит в русских будущих носителей высшей человечности, прирождённых освободителей и обновителей человеческого рода, единственных, кто способен и достоин воплотить в себе гердеровский идеал добра – и это в 1765 году, за сто лет до появления «Преступления и наказания» Достоевского. Это было поистине одно из величайших прозрений, когда-либо выпадавших на долю европейца.
С. 35. Появившийся в 1880-е годы первый немецкий перевод «Записок из Мёртвого дома» Достоевского остался совершенно незамеченным. С трудом было продано 150 экземпляров, остальное ушло в макулатуру.
С. 35. Мнение, что Россия является отсталой частью Европы, больше всего утверждалось именно балтийцами. До 1917 года русская культура и русский характер были почти неизвестны Западу. Там знали главные произведения Л. Толстого, Тургенева, Достоевского, несколько симфоний и опер Чайковского, возможно, несколько народных песен и романсов, возможно, несколько произведений Горького или Андреева. И это всё. Пушкина, Лермонтова, Гоголя или Чехова знали лишь понаслышке.
С. 37. В 1918 году происходит событие эпохального значения – русская эмиграция. … Стоит только представить себе: три миллиона человек с Востока, принадлежащих большей частью к духовно ведущему слою, влились в европейские народы и возвестили им культуру, которая до того времени была Западу почти неизвестна и недоступна.
С. 38. Россия не стремится ни к завоеванию Запада, ни к обогащению за его счёт – она хочет его спасти. Русская душа ощущает себя наиболее счастливой в состоянии самоотдачи и жертвенности. Она стремится ко всеобщей целостности, к живому воплощению идеи о всечеловечности. Она переливается через край – на Запад…. Она не ищет в нём дополнения к себе, а расточает себя, она намерена не брать, а давать. Она настроена по-мессиански.
С. 39. Азия стала истоком всех больших религий, Европа не дала ни одной….
Проблема Востока и Запада – это прежде всего проблема души.
С. 41. Истинная же философия приближает будущее. Она не плетётся в хвосте событий, а подготавливает их. Она сама – частица и фактор истории, сила, участвующая в формировании истории. Более того, она одна из влиятельнейших сил в судьбе человечества.
С. 43. Запад подарил человечеству самые совершенные виды техники, государственности и связи, но лишил его души. Задача России в том, чтобы вернуть душу человеку. Именно Россия обладает теми силами, которые Европа утратила или разрушила в себе.
Россия – единственная страна, которая способна спасти Европу и спасёт её, поскольку во всей совокупности жизненно важных вопросов придерживается установки, противоположной той, которую занимают европейские народы.
С. 44. Средством сближения чуждых друг другу народов является война… Война – не только неистовый разрушитель, но и двигатель культурного оживления. Примирению в великом всегда предшествует предельная интенсивность политической и военной напряженности. Ненависть может перейти в симпатию, равнодушие – никогда.
С. 46. Целью Французской революции (или, во всяком случае, одним из важнейших последствий) была не казнь Людовика XVI, а пожар Москвы, пробуждение славянского Востока…. Так впервые вошёл в историю Европы русский Восток. (Из примечаний: Тютчев Ф. «Политические статьи». СПб. - Репринт: Париж, 1976).
С. 48. С 1914 года мы вступили в эпоху войн между Западом и Востоком. На своей восточной границе немцы понесли чувствительные потери. Похоже на то, как если бы провидение направило войну в пользу славян. Именно они выиграли войну – несмотря на Русскую революцию. Заклятые их враги - турки, венгры и немцы – оттеснены далеко назад. Чехи, словаки, хорваты, черногорцы и словенцы скинули с себя ярмо Габсбургов и образуют свои собственные государства.
С. 49. Россия, как Индия или Китай, есть часть света, охватывающая сегодня 169 национальностей и верующих всех религий мира, которая, по острожным оценкам, к концу нашего столетия будет насчитывать свыше 300 миллионов человек, - столько же, как в Индии, и не намного меньше, чем в современной Европе без России.
К 1910 году славяне насчитывали уже 42%, ныне – 46%. В 1950 году более половины европейцев составят славяне. На этом основании специалист по народонаселению Ф. Бургдерфер высказал предположение, что Европа превращается в преимущественно славянскую часть света. Его утверждение неверно только в том, что он причисляет славян к Европе. Они относятся к восточному континенту. Восточная граница Европы проходит по Висле, а не по Уралу, она проходит сегодня, как в Средневековье, там, где остановилась немецкая колонизация.
С. 50. Когда в январе 1938 года в Москве впервые собрался Верховный Совет, «Известия» вышли на 11 языках!»
С. 52. Между намерениями славянофилов и евразийцев, между лозунгами панславизма и мировой революции разница только в методах, а не в целях и сути (наше выделение).
С. 53. Получилось так, что Россия, эта якобы отсталая страна, становилась судьёй и наследницей Европы. Так возник фашизм.
Фашизм, конечно, сплачивает каждое государство в отдельности, но он раскалывает сообщество государств, усиливает напряжённость между отдельными народами… Фашизм толкает Европу ко всеобщей войне и тем самым к такому же хаосу, который непосредственным путём пытается развязать русский большевизм. Так вследствие частичной фашизации Европы её общее развитие идёт, хотя и обходным путём, к той же дальней цели. Результатом в любом случае будет распад Западной Европы, а в выигрыше всегда окажется русский континент (не обязательно советская система!).
С. 56. Отношения между Россией и Германием обострились не потому, что национал-социализм пришёл к власти, наоборот: он должен был прийти к власти для того, чтобы они могли обостриться!
С. 63. Подлинным выражением северного духа является Реформация. В её истоках лежит восстание вечных сил северной земли против вечных сил южного ландшафта, протест рассудка против чувства, месть критики – вере. По своей важности Реформация – самое выдающееся событие в период 1200 – 1800 годов, но и самое, заметим, роковое. Она становится началом прометеевской эпохи, она знаменует собою прорыв нового мироощущения, которое я бы назвал «точечным» чувством….Нового человека влечёт не самоотречение, а самоутверждение. Он не себя соотносит с миром, а мир с собой. Его основное чувство – боязнь своего одиночества, изначальный страх вместо изначального доверия. Страх заставляет его везде добиваться господства. Его обуревает воля к власти, но, достигая её, чувство благоговения он вытесняет гордостью. Только для человека героических культур знание есть сила, а не средство к спасению.
С. 65. Лютер хотел обновить религию, перенеся её во внутренний мир человека. Этим он хотел защитить её от мира, греховность которого он с содроганием познал. Так он отдал общественную жизнь на откуп силам ада….В протестантском человеке есть две резко разделённые зоны: одна – для Бога, другая – для мира. Зона божественного постоянно сокращается по мере того, как всё больше расширяется зона мирского. Тем самым утрачивается целостность души, точно так же, как и единство социальной жизни. Человек раздваивается между отношением к Богу и отношением к людям. Обе эти установки противоречат и мешают друг другу, ибо нельзя быть попеременно то мистиком, то практиком. Лютер хотел, чтобы пред лицом Бога христианин был раздавлен, полон смирения и сознания неискоренимой греховности своей природы. А в глазах людей, по мнению Лютера, человек должен быть горд, деятелен, преисполнен мирских радостей….Лютер вовсе не хотел того, что позже получилось из его учения и его деятельности. Во многом он хотел нечто совершенно противоположное: он хотел спасти религию, а положил начало её разложению. Он замышлял реформу Церкви, а получилась её секуляризация. С Лютером религия отступила в частную жизнь.
С. 67. Деяния реформаторов вкратце можно выразить так: они разработали еврейскую часть христианских учений за счёт индусских и эллинских элементов (вот почему евреи, переходя в христианство, предпочитают протестантизм). Ветхий Завет был по меньшей мере уравнен с Новым. Самого Лютера… можно поставить рядом с ветхозаветными пророками. Он не выглядит христианином рядом с Иисусом, и тем более с Иисусом Евангелия от Иоанна…
Деяние Макиавелли (1469 – 1527) состоит в том, что он, применительно к условиям своего времени, возобновил идею римского господства. Он ввёл в Новое время идею власти и нормы. Его излюбленным выражением было: «Это надо принять как общее правило». От него исходит порочное учение о том, что религия, культура и мораль должны быть подчинены государству. Он оценивал их по той пользе, какую они приносят государству. Он вызвал к новой жизни два главных идеала древнего Рима: идеалы цезаря и империи (а не он ли является подлинным первым сочинителем-инкогнито прекрасной истории о «Древнем Риме» на Апеннинском полуострове? – наша вставка); правителя-деспота и государства-деспотии. Он восхищался Чезаре Борджиа
[из комментариев к книге: Борджиа Чезаре (1475 – 1507) – правитель Романьи, сын папы Римского Александра VI; оба прославились развратом (известный навет западных ревизионистов от истории, желающих умолчать о подлинных причинах клеветы: оба были родом из Руси – наша вставка) и тем, что не останавливались ни перед какими средствами для достижения своих целей; Чезаре послужил прототипом государя в произведении Макиавелли (который, конечно же, знал о происхождении Чезаре и Александра VI, как и то, что первый Рим находился в междуречье Оки и Волги… значит, вставки в текстах о «древнем Риме» могли появиться без ведома самого Макиавелли - наше дополнение)]
и советовал учредить новый общественный строй через насилие. Тем самым он был одновременно предтечей Ницше и Маркса, родоначальником фашизма и коммунизма…. Его имя должно напоминать прежде всего о том, что Ренессанс был возрождением не эллинского, а римского духа.
С. 69. Римляне, в отличие от греков, не создали никакой философии: даже философствуя, они остаются юристами. У них нет своей истории богов, нет трагедии, нет собственного эпоса (потому что европейские фальсификаторы истории не успели придумать? – наша вставка). Это лишённый фантазии народ государственных чиновников и солдат – пруссаки античного мира. Мы унижаем греков, называя их предшественниками римлян. – Насколько различным было отношение Эллады и Рима к Востоку!..
Рим никогда не понимал Востока. Недостаточное понимание европейскими народами России – римское наследие.
С. 71. Римский дух оказал наибольшее влияние на постготическую эпоху в Европе через римское право.
С. 72. Внедрение этого архетипа проходило не гладко, не бесперебойно, а при ритмично возвращавшихся контрударах: барокко (контрреформация), романтика, экспрессионизм.
Барокко стоит ещё полностью под влиянием лучшего права и честной совести – это ренессанс готики, мощный протест против прометеевских новшеств…
Прометеевский человек не взывает к миру как человек благочестивый, не пытается осмыслить его как философ, не стремится изобразить его как художник, а жаждет править им как государственный деятель, наживаться на нём как купец и эксплуатировать его как homo faber. На место священников, мыслителей, музыкантов заступают техники, рабочие, солдаты. Наука также захватывается этим ходом событий. Универсально мыслящий философ превращается в учёного специалиста или вовсе в солдата. (Прусская Академия наук в 1910 году именовала себя лейб-гвардией Гогенцоллернов!)
Барокко и есть осознавшая себя готика. Бах – вершина европейской музыки – есть чистейшее музыкальное воплощение готического жизнеощущения. ОН поистине готический человек, несмотря на свою протестантскую веру. Поэтому он писал не оперы, а произведения о страданиях Христа. Его фуги построены, как соборы XIII века или как системы схоластической мысли.
С. 74. Чем бесцеремоннее утверждался прометеевский архетип, тем здоровее, производительнее и банальней становился человек: возрастающее трудолюбие при ослабевающей духовности. В конечном счёте он становился пруссаком или англосаксом. Духовные науки отошли на задний план, их представители были низведены до роли безмолвных наблюдателей, утративших какое бы то ни было практическое влияние. Из-за этого в духовности, особенно в немецкоязычных странах, появилась аскетическая черта, нечто мечтательное, отчуждённое от действительности….Поэтому он [прометеевский человек] и смотрит на мир как на вычислимый механический предмет, который можно присвоить, решить, подобно арифметической задаче; которым можно управлять, как машиной, руководить, как организацией, - но уже не как на тайну, перед коей молчат. Поэтому прометеевский человек так ценит технику и презирает религию….В наступлении атеизма видели процесс духовного раскрепощения.
С. 75. Что бы ни стало определяющим в судьбе европейца - экономика, политика или техника, - в любом случае только не божественно-духовное. Он утратил отношение к жизни. Склонный к материальной власти, он подчинился земным силам и стал рабом материи….Таким, какой он сегодня есть, мы вызываем его на суд. Мы не можем принять его самооправдания ссылкой на готическое наследство, которое он же с презрением отбросил. Сегодня в Европе живёт прометеевский человек – и никакой другой. Его, неприкрытого мантией готики, а не его предков, противопоставляем мы русскому человеку.
С. 76. В свой начальный период русская душа, как и европейская в эпоху готики, была настроена гармонично. Гармоничным духом веет от древнейшего русского христианства. Православная Церковь в основе своей терпелива. Она отрицает насильственное распространение своего учения и несвободу совести.
Гармонично-греческое в ранней русской душе сказывается и в той тесной связи, которую отцы Восточной Церкви искали с Платоном, в то время как на Западе ориентировались на Аристотеля. Платон даже на более позднюю русскую мысль влиял в такой степени, что один из ведущих философов современности вынужден был признать: «Нам, русским, Платон близок необычайно».
С. 79. Об этой Руси Киевского периода Европа знает так мало, что неудивительны суждения – точнее, предрассудки, - как, например, у Шпенглера, о том, что Россия воплощает собой извечную апокалиптическую ненависть к античной культуре. Это совершенно несвойственно русским X – XV веков.
Из Византии в русскую душу стал проникать чужеродный ей властный римский дух.
С. 81. Чувство долга может быть только там, где есть защита прав. Рабы лишь отбывают подёнщину, но они не выполняют своего долга. Перед ними нет задач, которые поддерживали бы в них человеческое достоинство.
С. 81. До татарского ига Русь не знала ни царизма, ни крепостного права. Не царская Москва XVI века, а вольный Новгород XIV-го – вот отражение сущности русского духа. Самодержавие – это татарское инородное тело в плоти русского народа.
С. 84. И в Тридцатилетней войне, и в большевизме речь идёт о решении одного и того же спора – противоречия между прометеевским и готическим мироощущением. Ведь и большевизм начал свою борьбу с протеста. Так, с опозданием и зачастую в гротескной форме, он перенял наследие протестантизма….Вероятно, большевизм является последней грандиозной, обречённой на провал попыткой насильственно насадить на русской почве прометеевские фантомы.
С. 85. Гармоническое мироощущение гораздо уязвимее любого другого. Только избранному человеческому типу дано видеть гармонию мира, несмотря на наполняющие его страдания, пороки и несправедливости….Развитие русской души последнего времени отмечено всё более мучительным страданием из-за возрастающего противоречия между врождённой гармоничностью и внешним напором дисгармоничной прометеевской культуры.
С. 88. Мессианский человек соединяет разделённое, тогда как империалистический - разъединяет связанное.
Мессианское жизнеощущение не позволяет русскому человеку довольствоваться простым познанием истины. Оно побуждает его также жить согласно этой истине, осуществляя более высокий порядок в более низком. Русский ищет не знания, а жизни в форме познания…. «Нельзя склоняться перед христианской истиной и в то же время смиряться с антихристианской действительностью как с чем-то вечно неизменным и неизбежным» (Соловьёв).
В русской литературе нет ничего, подобного Шопенгауэру, который как человек был гурманом и щёголем, а как мыслитель рекомендовал воздержание от земных благ.
Соловьёв, ему было тогда 28 лет, лишился кафедры и средств к существованию и умер преждевременной смертью, износившись от своей беспокойной жизни. Вот это по-русски! Русский не выносит расхождения между истиной и действительностью (наше выделение курсивом).
Русский не может жить иначе, как, не задумываясь, вносить элементы высшего порядка в вещественный мир, даже если этот мир их отторгает. В конечном счёте земное приносится в жертву идее.
С. 93. С нигилизмом русское мессианство вступает в стадию своего вырождения.
[Из комментариев к книге:
Для сравнения цитата из русского издания А.И. Герцена (Собр. Соч., М., 1955, т. IV, с. 48: «Что выйдет из этой крови? – кто знает; но что бы ни вышло, довольно, что в этом разгаре бешенства, мести, раздора, возмездия погибнет мир, теснящий нового человека, мешающий ему жить, мешающий воцариться будущему, - и это прекрасно, а потому – да здравствует хаос и разрушение! Vive la Mort! И да здравствует будущее!» (Париж, 24 июля 1848 г.)]
Вот они – истоки, из которых пропаганда Коминтерна заимствует свои лозунги.
Достоевский провозглашал: конец мира близок.
Толстой: человеческий род должен угаснуть.
И Печёрин: как сладостно отчизну ненавидеть, и жадно ждать её уничтоженья, видя в этом зарю всемирного возрождения!
С. 97. Не к абсолютному ничто стремится русский нигилист, а к возрождению, к обретению той гармонии, в которой пребывала Россия 1200-х годов.
Подобно тому, как европейская культура только в барокко, а не в готике достигла вершины своих возможностей, так и русские могут ждать расцвета своей культуры только в связи с возрождением русской готики.
С. 98. Конечной целью западной культуры является не борьба с силами земли, а состояние всеобщей безопасности, порядка и благосостояния после победного окончания борьбы. Её цель – мещанство, в то время как русская культура в своей глубине стремится к тому, чтобы в заключительном акте принести себя в жертву.
Проклятье прометеевской культуры в том, что человек в ней от героя деградирует до обывателя.
С. 103. Даже на острове Св. Елены у него [Наполеона] осталась эта дрожь в сердце, и из этого внутреннего потрясения родились пророческие слова: «Россия – это сила, которая гигантскими шагами и с величайшей уверенностью шагает к мировому господству».
Победа 1812 года была достигнута не полководческим гением: Кутузов не мог меряться силами с Бонапартом; она досталась и не храбростью русского солдата: его противники были не менее храбры, лучше вооружены, превосходили в тактической ловкости. Победа была завоёвана русскими исключительно благодаря их совершенной внутренней свободе, которой обладает только Азия и которую европеец не может и даже не хочет иметь. Бердяев был прав, говоря, что жажда самосожжения – русская национальная черта… Та же жажда самосожжения пробудилась и в 1812 году, а в 1918 она приняла форму настоящей оргии.
С. 104. О презрении к действительности говорят и русские поговорки типа: «Ему море по колено». По сути, русский играет с миром. Ему неведома западная земная серьёзность. Иначе русские эмигранты, в большинстве своём низринутые со своих жизненных высот, не выдержали бы постигшей их участи.
С. 105. Дрожать за каждый пфенниг – не признак благородной души. Русскому же наоборот – по выражению Толстого в романе «Война и мир» - свойственно презрение к низменным сторонам человеческой натуры. В русской душе живёт некое «исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира… это странное и обаятельное чувство…что и богатство, и власть, и жизнь, всё, что с таким старанием устраивают и берегут люди, - всё это ежели и стоит чего-нибудь, то только по тому наслаждению, с которым всё это можно бросить».
стр. [1]
[2]
[3]
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы