Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Нет мне ответа...
Нет мне ответа...
(Эпистолярный дневник 1952 – 2001)
Астафьев Виктор - Иркутск: Сапронов, 2009. – 752с.
Май 1963, А.Н. Макарову:
Есть такая малая птаха синица-московка. Она питается исключительно этим клещом и съедает его, говорят, до 45 кг в год. Но она любит боровые, густые леса, и в вырубленных, захламлённых местах не живёт. Её на обрубленном Урале почти нет, встречается только на севере и изредка возле нас, и вот, пожалуйста, не стало птахи малой, пошёл мор на людей.
8 сентября 1964, А.М. Борщаговскому:
К сожалению, без критики и без внимания иные писатели совсем изменяются. Есть такой писатель Борисов в Свердловской области. Он задолго до Шолохова написал рассказ «Луна над ячменным полем» (и не хуже, чем «Судьба человека»), но его так мутузили «внутри» писательской организации, что приучили писать так же безлико, как и они…
Март 1965, А.Н. Макарову:
Деликатничать с теми авторами, которые вроде бы врать не врут, но и правды не говорят, не следует, наверное. Очень они много вреда принесли. И Солоухин – это тонкий перерожденец лакировщика, который видит каждую травинку и даже каплю росы на ней, но бревна не замечает, рыло в кровь разобьёт и все равно не замечает, ибо за это не платят, за бревно-то…
Март 1966, А.Н. Макарову:
Вам уж и примелькалось, небось, всё это, устали уж, наверное, смертельно от недомолвок и всевозможной шумихи по поводу чего угодно, только чтоб от сути подальше?
20 января 1967, А.Н. Макарову:
А как бы хорошо было набраться мужества и бросить писать не от трусости, а от полного сознания бесполезности этого занятия.
Февраль 1967, А.Н. Макарову:
Дочитал я «Мастера и Маргариту». Мне вторая часть, кроме глав о Понтии Пилате, не понравилась. Тут явный перебор пошёл. И всё на грани шизофрении, воздействие скорее на психику, а не на ум и сердце…. Мне кажется, при желании такое наговорит кто угодно, а вот первую часть никому больше не написать.
Май-июнь 1967, жене:
Так жестоко меня ещё не предавали с текстом. И где? В «Современнике»!.. Отпуск мой испорчен. ... Я чувствую, как во мне что-то гаснет, притупляется. Боюсь стать равнодушным. … Надолго ли ещё хватит моей раздольной натуры? Моего юмора?.. Меня всё чаще и чаще тянет быть одному, тянет к замкнутости, к погружению в самого себя. Но это – конец художнику! Это уже буду не я, а кто-то другой станет водить моей рукой, а сердце будет молчать….
Нас ждёт великое банкротство, и мы бессильны ему противостоять. Даже единственную возможность – талант – и то нам не дают реализовать и употребить на пользу людям. Нас засупонивают всё туже и туже. Мысль начинает работать вяло, покоряться. А чтобы творить, нужно быть бунтарём. Но против кого и против чего бунтовать? Кругом одни благожелатели, все к тебе вроде бы с добром, а потом «отредактируют». Руки опускаются. И жаль, что это ремесло невозможно бросить.
8 августа 1967, А.М. Борщаговскому:
Жестокое всё же наше ремесло! Надо и страданья свои и людские вывёртывать наизнанку, а вывёртывая, страдать ещё и ещё. По этой причине я очень мало пишу о войне. Как возьмусь, так меня всего и заколотит, и всё болеть начинает.
Май 1968, А.М. Борщаговскому:
Чувства без души не живут, как птицы без гнезда не выводятся, есть, правда, такие, как голубь и кукушка, но они иждивенцы в природе, по-прежнему тунеядцы и дармоеды.
1 сентября 1968 , В.А. Старикову:
И надумал я покинуть Урал – спившуюся, покрытую болотной ряской пермскую организацию, где не только пишут, но и не читают даже, а только пьют, дерутся и изображают из себя писателей. С сорок пятого года живу я на Урале и не прирос к нему, не сделался он мне своим. Хватит!
16 марта 1969, А.М. Борщаговскому:
Надоел мне угрюмый Урал за 24 года со всем своим могуществом и героизмом, которым так любят кичиться люди, ничего героического, кроме подлостей, не сделавшие. Писательской среды нет никакой, то есть она есть, но такая, что не дай бог смотреть на неё – под стать своему городу.
1973, И. Соколовой:
И вообще к концу войны чины всякие реже и реже появлялись на передовой – хотели выжить, обзавестись бабами и комфортом, а на передовой их обманывали или пугали. Никакого комиссара на передовой ни разу не видел, кроме капитана Мартынова из нашего артдивизиона…Комиссар бригады Сафонов или Сафронов… нажил на войне брюшко и румянец, имел две легковые машины и первым, даже вперёд комбрига,… получил боевой орден.
На встречу ветеранов нашей дивизии приезжала какая-то шушера, обвешанная орденами и медалями, хвалилась подвигами, жаждая о себе книг и кинофильмов, а хватились их спросить мы, четверо солдат, в конце концов угодивших на встречу, почти никто из них на передовой и не был, там ведь убивали, ранили, там орденов мудрено было дождаться…
30 сентября 1975, В. Юровских:
Одиночество – это отравная сладость для пишущего человека, и к старости она особенно заманчива.
14 июля 1976, В.Я. Курбатову:
Вытаскивал людей из петель; видел на житомирском шоссе наших солдат, разъезженных в жидкой грязи до того, что они были не толще фанеры, а головы так расплющены, что величиной с банный таз сделались – большего надругательства человека над человеком мне видеть не приходилось.
18 августа 1976, В.Я. Курбатову:
Андрей на два года уезжает на Урал, в Чердынь, работать и писать какой-то труд. Не прижился он в Вологде, одиноко ему тут было.
Декабрь 1977, М.А. Ульянову:
Сейчас, когда бездуховность, безнравственность вроде бы на телегу сели и ножки свесили, совершенно необходимо, на мой взгляд, поддержать в человеке всё, что способствует его здоровью, а не разрушению. Особенно русский человек нуждается в поддержке, которого вроде бы и с весов сбросили и приговорили к вымиранию как пьяницу или дистрофика.
10 января 1978 г., В.Г. Летову:
В связи с романом читаю продукцию «Воениздата» о битве за Днепр. О, боженька ты мой, что там понаписано-то! Я и не представлял себе, каким потоком хлещет ложь о войне, размера этой лжи не представлял. Хорошо хоть, что книги эти никто не берёт и не читает.
18 мая 1978. В.Г. Летову:
Вадим! Такое убожество, грязь, равнодушие к людям, наплевательство к их жалобам и болям я видел только во время войны в госпиталях (наше выделение).
17 августа 1979, Адресат не установлен:
Слова без звука нет, и прежде чем появиться слову, появился звук. Так и в прозе: прежде, чем возникнет сюжет, оформится замысел, вещь должна «зазвучать», родиться в душе «звуком», оформиться в единую мелодию, а всё остальное потом, всё остальное приложится.
6 декабря 1979 г., Курбан – Гали Сулейманову:
Прочёл присланные рассказы. …Дохнуло на меня простоватой и наивной литературой 50-х годов, причём не вообще литературой, а литературой пермской, к которой я был тоже склонен и с кровью, с муками отдирал её от себя, как ссохшиеся кровавые бинты на ране. Думаю, что основа моих творческих сил ушла на преодоление провинциализма.
Апрель 1983, в ред. газеты «Московские новости»:
Прочитавши в № 13 «Московских новостей» полемику «историков» Василия Морозова и Александра Самсонова, - хотел бы сказать, что советские историки в большинстве своём, а сочинители и редакторы «Истории Отечественной войны» в частности, давно потеряли право прикасаться к святому слову «правда», ибо от прикосновения их нечистых рук, грязных помыслов и крючкотворного пера оно, и без того изрядно у нас выпачканное и искривлённое, пачкается и искажается ещё больше.
Вся двенадцатитомная «История» создана, с позволения сказать, «учёными» для того, чтоб исказить историю войны, спрятать концы в воду, держать и дальше народ в неведении относительно наших потерь и хода всей войны, особенно начального её периода.
Творцы «Истории» сделали большое упущение – не догадались исправить карты военных лет – достаточно взглянуть на них, как сразу же видно сделается разительное расхождение между картами и текстом, «объясняющим», что за картами следует.
Январь 1986, жене:
… фильм «Рембо». Потрясающий фильм! Потрясающий! О том, как современного человека совратили, сделали солдатом – героем, а потом обыватели всех мастей загнали в угол, и он был вынужден отбиваться. …Играет Рембо американец итальянского происхождения. У нас такого артиста, увы, нет. Было жалкое подобие – Олег Видов, и тот за рубеж смылся. Пытался Абдулов, да жирён и морда тупая.
26 февраля 1986, Г.Г. Горенскому:
От имени сотен тысяч людей бойкие на слово и бездарные на деле, дорогие Вам наши полководцы заслужили вечную кару!..
3 октября 1987, А. Ф. Гремицкой:
Конечно, со школы не перечитывал «Тараса Бульбу», а тут взял и перечитал. Жемчужина! Никому ничего подобного ещё не удавалось изречь на Руси…
13 декабря 1987, адресат неизвестен:
Если Вы не совсем ослепли, посмотрите карты в хорошо отредактированной «Истории Отечественной войны», обратите внимание, что везде, начиная с карт 1941 года, семь-восемь красных стрел упираются в две, от силы в три синих. Только не говорите о моей «безграмотности», мол, у немцев армии, корпусы, дивизии по составу своему численно крупнее наших.
28 декабря 1987, В. Кондратьеву:
А, между прочим, тот, кто «до Жукова доберётся», и будет истинным русским писателем, а не «наследником». Ох, какой это выкормыш «отца и учителя!» Какой браконьер русского народа. Он, он и товарищ Сталин сожгли в огне войны русский народ и Россию.
Остаётся молиться, но уже настоящему Богу-вседержителю и просить его о чуде. Только чудо способно нас спасти!
1 августа 1988. Р.А. Балакшину:
Я восхищаюсь старообрядцами, которые и «новую эру» пережили. Не все, но пережили, не оскоромились, не отступили от древней веры. Комиссары испоганились, заворовались, одичали, предали свои высокие идеалы за булку с маслом. Старообрядцы, да и церковь, хотя пусть и полуразбитая, устояла милостью и волей божьей, и те же комиссары вынуждены ныне с нею считаться и заигрывать, хотя и скрежещут зубами.
Более им ничего не остаётся. Чтоб отдалить свой окончательный крах, они ещё и ещё пойдут на попятную и скоро галифе с лампасами станут менять, да и меняют уже, на крестик, и прощения будут просить у остатков нашего народа и у Господа.
9 августа 1988, В.Я Курбатову:
Критика приспосабливалась к вождям и их учениям и высоким идеям, она вредна и виновата в том, что, развращая себя, развращала и нашего дорогого читателя, низвела его до сторожевого пса, которому что дадут пожрать, то он и жрёт, - так ему лучше, не надо бегать искать разносолов, ничего не требовать, знай себе лай в небо, и чем громче, тем слышнее хозяевам.
1988 В. Потанину:
Был я в Греции, ездил на остров Патмос, где сидючи в пещере возле древнего монастыря, Иоанн Богослов написал книгу «Апокалипсис». Она там, в пещере, и лежит по сию пору как святыня, и я её зрел.
А ещё последствия Чернобыля. Слышать и читать одно, но видеть… В войну Украина выглядела бодрее. Сейчас это подавленная, в трауре чёрных садов зона, оглушённая несчастьем, смурная, скорбная. И врага не видать. И пожары не полыхают. А мертво – нет мух, бабочек, козявок, улетели птички и аисты «лелеки».
И понял я, надо садиться и писать, стиснуть зубы и писать. Это мой единственный способ защиты людей (наше выделение). Ах, человек, человек! Какая выродившаяся тварь! И это создание божье? Не верю! Это ошибка природы, роковая её опечатка. Не той скотине она, природа, доверила разум. Погубит эта тварь и себя, и мир божий.
сентябрь 1988, В.Я. Лакшину:
Неужели гибель моего народа-страдальца кому-то в утеху, в утоление ненавистной жажды? Зачем же тогда мы рождались? Зачем Господь вложил нам в руки тот страшный и чудесный инструмент?
2 ноября 1988, В. Андрееву:
Товарищ Белявский понаставил там ещё те спектакли, завершив свои деяния шедевром Радзинского. Боже! Какая пошлятина! Будто ходил человек по российским вокзалам и собирал харчки в фарфоровую кружечку.
Я не сулю тебе лёгкой жизни в Красноярском театре имени Пушкина. Тут многое сгнило в прямом и переносном смысле, и зову я тебя не за лаврами, а хоть маленько послужить российской провинции, поставить народную жизнеутверждающую драму, а не разрушительное ж… варево из говна и вокзальных харчков.
1988, Е.Ф. Светланову:
Литература, воспевающая и восславляющая войны, революции, преступления, политиканство комиссаров всех рангов!.. Наверное, ни одна литература в мире за столь короткий срок не породила столько лжи и, соответственно, не произвела столько зла, как наша.
1 апреля 1990, Адресат не установлен:
Теперь всем уже известно, кроме Вас, конечно, что потери наши на войне составляют 40 миллионов, и я повторял и повторяю Вам и на этот раз: не Вы, не я и не армия победили фашизм, а народ наш многострадальный. Это в его крови утопили фашизм, забросали врага трупами. Первая и единственная пока война из 15 тысяч войн, происшедших на земле, в которой потери в тылу превышают потери на фронте – они равны 26 миллионам, в основном русских женщин и инвалидов, детей и стариков. Только преступники могли так сорить своим народом!
7 сентября 1992, Н.Ю. Папановой:
Однажды я сказал Анатолию Дмитриевичу, что он всю жизнь играет не в своём театре. Это же я говорил и Ульянову, и Льву Дурову, а сейчас вот талдычу Алексею Петренко. Для всех этих актёров, и для Папанова в первую голову, должен был существовать «свой» театр, где бы и труппа, и репертуар подбирались самим актёром.
14 января 1994, В.А. Линнику:
Но открылось не только мне, всему миру открылось – коммунисты потрудились в России здорово, народа русского уже нет, а есть население, готовое бежать к любому корыту, наполненному кормом и объедками с большевистского стола. Ни морали, ни стыда, ни чести, ни достоинства нет у населения нынешней России. Грамота и лозунги, прославляющие народ и горячо любимую партию, результатов не дали, любое слово, любая ложь, любой обман падает, как сорное семя, в тёмную толпу и произрастает дурью.
1 марта 1995, Г. Вершинину:
Что же касается неоднозначного отношения к роману, я и по письмам знаю: от отставного комиссарства и военных чинов – ругань, а от солдат-окопников и офицеров идут письма одобрительные, многие со словами: «Слава богу, дожили до правды о войне!..»
Три миллиона, вся почти кадровая армия наша попала в плен в 1941 году, и 250 тысяч голодных, беспризорных вояк-военных целую зиму бродили на Украине, их, чтобы не кормить и не охранять, даже в плен не брали, и они начали объединяться в банды, потом ушли в леса, объявив себя партизанами…
Лето 1995, Куликовскому:
Десятки тысяч полотен в мире написано с распятым Христом, и только в ранних полотнах правильно написан крест, то есть тэобразно, и гвозди, вбитые в предплечья Спасителя, а не в ладони.
1 декабря 1995 , Е.И. Носову:
Недавно открывали на берегу Енисея памятник А.П. Чехову. Я никогда не разделял восторгов по поводу его творений, особенно по поводу его скучнейших пьес, удивлялся его многораздутой славе…
4 марта 1996, О.М. Хомякову:
Есть великая книга «Тихий Дон», автор её – молодой русский мужик Шолохов Михаил Александрович. До этой книги не взошла ни одна литература двадцатого века, а любовь такую не скоро кому-либо удастся сотворить на бумаге, ибо она-то и есть главная мощь, и трагедия русской нации, и краса её, и погибель. Евреи отчего набросились на это величайшее творение века – оттого, что ничего подобного они создать не могут и ещё долго не смогут, ибо выносили много отдельных трагедий.., но трагедию нации своей им не дано выносить и разродиться ею….
Но есть ещё и Шолохов, написавший подлую книгу «Поднятая целина» и оперетку на военную тему «Они сражались за родину»… А оно ведь из области «Детгиза»….
24 июля 1996 , Ю. Сбитневу:
Бывая на могиле дочери, я всё чаще и чаще ловлю себя на том, что завидую ей, а Василь Быков в совместной нашей поездке однажды молвил: «Я уже, Виктор, радуюсь тому, что скоро умру…»
28 октября 1997, Красноярск, М.Н. Кураеву:
Да, я побывал уже у нового министра культуры, пока он свеж и горяч, попросил его письменно и устно сделать «Провинциальные чтения» постоянными и взять Овсянковскую библиотеку под крыло Министерства культуры, а то милая провинция, исходя завистью, заедает работниц наших и готова ту библиотеку спалить.
12 февраля 1998, А.Ф. Гремицкой:
Вчера вот в театре были, смотрели здешний «Вишнёвый сад», убогий, конечно, сад-то, унылость и безликость Чехова в драматургии и выдающиеся театры и актёры вывозят с трудом, а уж провинция…
6 октября 1999, Н. Гашеву:
У меня …тяжёлый год. В июле в самую жару приключился инфаркт, второй в жизни, и если первый (приключившийся, кстати, в Перми), я не заметил, то от второго не могу избавиться и до сих пор.
2000, Ю. Сбитневу:
Великие таланты плохо уживаются с Россией и в России, потому как надоели они ей. Она их рожает-рожает, губит-губит, а всё неймётся народу, выталкивает из себя не одну только грязь и мерзких вождей – но, хотя и редко, нет-нет и выбросит на русскую помойку человека, не желающего и неспособного ходить в строю.
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы