Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Стоянка человека. Повести и рассказы
Стоянка человека. Повести и рассказы
Искандер Фазиль. - М.: Правда, 1991. – 480с.
Искандер Фазиль. Стоянка человека. – М.: Правда, 1991. – с. 104 - 260с.
С. 124. С самой юности я закалял себя в этом, я заставлял себя привыкать к мысли, что в известных обстоятельствах необходимо принимать вариант смерти, и это многое определяло. Великой максимой моей юности было: не дать себя унизить ни перед кем и не дать никого унизить в моём присутствии.
С. 131. Я слишком хорошо плавал, чтобы утонуть, но я не знал, что будет дальше. Я слыхал, что, если судорога добирается до мышц живота, человек не может ни двинуться, ни разогнуться (наше выделение). Я стал изо всех сил разглаживать, щипать и расцарапывать себе живот.
С. 134. …А тут вдруг видит – вваливаются в столовую девятнадцатилетние салажата, вваливаются после прыжков, сияющие, шумные, счастливые!
С. 154. Однажды все студенты его курса ушли с лекции. Деканат начал дознаваться, кто был заводилой….
Идеология – страшная вещь, и мы её недооцениваем. Обычно мы считаем, что она навалилась и заставила. Правильно – навалилась. Но идеология, разделив людей на исторически полноценных и неполноценных (наше выделение), разрушила в человеке универсальность и цельность нравственного чувства. Его заменяет ничтожный рационалистический расчёт, по которому своих следует любить и жалеть, а чужих надо ненавидеть и держать.
Думать, как некоторые, что наша идеология, разрушив старую нравственность, создала новую, хотя бы зачаточную, хотя бы частичную, хотя бы для правящей элиты, абсолютно неверно. Нравственное чувство или универсально, или его нет. Простейшее доказательство – безумная жестокость, с которой идеологи расправлялись со своими же соратниками. Сейчас жестокость снизилась, но ровно настолько, насколько снизилась идеологичность.
С. 165. Но он тогда был всего лишь кандидатом наук. Когда я спросил у него, почему он не готовит докторскую диссертацию, он мне ответил:
- Пришлось отдать её шефу. Я ведь занимаюсь своим любимым делом. А каково ему, бедняге?
С. 200. И как забывалось это мучение, как всё расцветало, брызгалось свежестью жизни, если она вдруг появлялась с подружками из-за угла! Каким ветерком обвевало душу, раздувая в ней весёлые угольки надежды, как глупо расползалось лицо в благодарной улыбке, и как стыдно было на глазах у её переглядывающихся подружек становиться столь бессовестно счастливым!
С. 215. Нам было ясно, что оттуда кто-то приходил и приказал уничтожить фотографию. Нас потрясло не только их всеведение, город у нас маленький, но и само безжалостное желание вырвать последнее, что от неё оставалось по эту сторону жизни (
см. на сайте статью «Госпожа тюрьмы…» в «Зале статей М.В. Швецова на соц.-исторические и соц.-психологические темы»
- наша вставка).
С. 215. –Этот город исчерпал себя, - говорил он, - надо начинать новую жизнь.
Он иносказательно объяснял необходимость буддизировать действительность изнутри и, нежно заботясь друг о друге, настойчиво предлагал идти его путём.
С. 221. Таинственное, могучее давление каких-то сил заставило всех остановиться на версии самоубийства. Что там было, теперь никто не узнает.
С. 221. При равенстве прочих условий и собственном равнодушии женщина из двух поклонников, влюблённого и невлюблённого, выбирает всегда невлюблённого. Почему? Влюблённый вызывает стыд, страх, беспокойство. Она знает, что в ней нет того храма, который в ней видит влюблённый, и ритуал поклонения её коробит и раздражает. Почему раздражает? Потому что влюблённый ей напоминает, что в ней мог быть храм, но то ли она его сама разрушила, то ли по бездарности вовремя не заметили, а теперь он загажен…
С. 222. Телефон в наших условиях – это государство внутри твоего дома.
***
Скупой человек может быть умным, может быть талантливым, но не может быть обаятельным. Обаяние есть форма выражения щедрости. Щедрость есть наиболее полное выражение свободы. Обаятельный ум – это ум, в котором особенно ярко чувствуется свобода от глупости.
***
Парадокс воспитания состоит в том, что хорошо поддаются воспитанию как раз те, что не нуждаются в воспитании.
***
Умное решение может быть и безнравственным. Мудрое – не может быть безнравственным. Ум – разит. Мудрость – утоляет (наше выделение). Мудрость – это ум, настоянный на совести. Такой коктейль многим не только не по плечу, но и не по нутру.
***
- Того, кто всего боится, ничем не испугаешь.
***
- Что можно сделать для родины, когда ничего нельзя сделать? Делай самого себя! Если альпинисту погодные условия не позволяют штурмовать вершину, он должен упорной тренировкой готовить себя к тому времени, когда восхождение на вершину будет возможным.
И вдруг жизнь встаёт в таком разрезе, что все твои ошибки, неудачи, страдания – это абсолютно необходимая цепь к той мысли, к тому пониманию времени, которое ты, оказывается, обрёл. И ты с ужасом осознаёшь, что ничего не понял бы, если б не эти страдания, если б не эти неудачи, не эта боль. Господи, как точно всё сложилось! Два-три везения там, где не повезло, и я бы ничего не понял! (наше выделение)
***
Обесчещенные ненавидят друг друга. Каждый – зеркало для другого. Отсюда грубость нравов.
***
Здесь сказывается инстинкт самосохранения рода человеческого: знания должны увеличиваться вместе с нравственностью.
***
Бывают времена, когда люди принимают коллективную вонь за единство духа (наше выделение).
С. 236. Через неделю я встретил Лору. Она в траурном платье проходила мимо моего дома.
- Только что была в милиции, – сказала она, - маму не вернёшь, но пусть этот мерзавец посидит в тюрьме…
Я уже знал, что этот врач родной брат местного миллионера, мясного короля, связанного с западногрузинской мафией. Трудно было поверить, что миллионер не выручит своего брата.
С. 242. Я был весь сосредоточен на том, чтобы выглядеть естественным и дружелюбным. Противно, но что поделаешь! Он мне продемонстрировал цветной телевизор, три холодильника и тот самый автомат.
***
Искандер Фазиль. Утраты. – М.: Правда, 1991. – с. 460-479.
С. 463. Правда, он упрямо придерживался той мысли, что порядок тогда был отменным, хотя, конечно, правопорядок и прихрамывал.
С. 464. А сейчас только лица детей и стариков были всё ещё приятны Зенону. Может быть, мимоходом подумал он, дело в том, что дети это люди, ещё не научившиеся лгать, а старики это люди, которым уже незачем лгать.
С. 465. Сколько он ни прилетал сюда, таксисты всегда неохотно брали его в город, словно все они ждали какого-то более ценного груза, чем человек, или более дальнего рейса, чем город, хотя и толпились здесь часами без дела.
С. 465. Жизнь близких обеспечивала безопасность и даже роскошь его вечной рассеянности к мелочам быта.
С. 468. Странное дело быть специалистом или лучшим специалистом по заведомо неизлечимой болезни.
С. 467. Люди стремятся друг к другу, видимо, по признаку душевной близости, где нету разницы в нациях, в профессиях и даже в уровне благосостояния. А когда нет у людей душевной общности, они объединяются по национально-видовому признаку, как стая. И опасны, как стая.
С. 467. Ум, подчиняющийся душе, это и есть высший ум. Цель человеческая – хороший человек, и никакой другой цели нет и не может быть.
Сколько раз наблюдал Зенон в той среде, где он жил, людей, которые в свой мозг, растянутый, как мочевой пузырь кавказского тамады, впихивали сотни и тысячи книг и умели неплохо о них говорить, но своей ничтожной, неразвитой душонкой не могли понять смысла человеческого благородства, доброты, темнели от зависти, подло злословили, если их товарищ добивался большего, чем они.
С. 472. И он по древнему абхазскому обычаю, который теперь уже почти никто не знает, никогда во время охоты не убивал больше одного травоядного животного, даже если набредал на стадо….
Он был прирождённым рассказчиком, и ветвистость его рассказов только подчёркивала подлинность самого древа жизни, которое он описывал.
…И вот после войны, когда он со своими товарищами-пастухами – жил на альпийских лугах, к ним погостить и поохотиться приехал то ли родственник, то ли знакомый…Уж не помню кто…Да и не важно…
Важно, что он был негодяем. И вот этот негодяй во время охотничьей вылазки набрёл на стадо косуль в девять голов. Они паслись в таком месте, где с одной стороны была пропасть, а с другой стороны он перегородил единственный выход. Одну за другой, спокойно перезаряжая винтовку, он убил все девять косуль, заметавшихся, обезумев от страха, на узкой лужайке….Он, не предупредив о содеянном, привёл Щаадата на место своего палачества. «Что ты наделал?!» - говорят, вскричал старый охотник, увидев груду наваленных друг на друга косуль, и упал без сознания….Щаадата всю ночь колотил озноб и он никак не мог согреться у костра. А потом через некоторое время он заболел чахоткой – скоротечной – и умер (наше выделение).
С. 477.Вероятно, думал Зенон, каждый, кто всерьёз берётся за перо, осознанно или неосознанно обещает сделать людей счастливыми. И вот человек пишет и пишет, проходят годы. Он приезжает в родные места и тут-то спохватывается, что никого не осчастливил. В родных местах это хорошо видно.
С. 478. Как он был хорош, когда рыдал у меня на груди, и как стал жалок и беден, когда пытался при помощи логики себя утешить.
***
Искандер Фазиль. Созвездие козлотура. – М.: Правда, 1991. – с. 5 – 103.
С. 24. И вот уже выпустили козлят, и начинается дойка, и козлята бегут к матерям, а козы следят за ними с выражением глуповатой бдительности, потому что боятся спутать своих детёнышей с чужими и всё-таки путают, а детёнышам всё равно, тыкаются в первое попавшееся вымя. Я заметил, что козы по-настоящему узнавали своих детёнышей только после того, как козлёнок несколько раз жадно подёргивает за сосцы. Тут она или прогоняет его, или успокаивается, словно боль, которую козлёнок причиняет ей, дёргая за сосцы, бывает разная – от своего одна, от чужого совсем другая.
С. 37. Я стал объяснять наше родство (в Абхазии все родственники).
С. 61. Достоинство человека здесь определяется одной фразой: «Строит дом».
И если бы, скажем, условиться, что отныне достоинство человека будет измеряться количеством павлинов, которых он у себя развёл, они бы все бросились разводить павлинов, менять их, щупать хвосты и хвастаться величиной павлиньих яиц. Страсть к самоутверждению принимает любые, самые неожиданные символы, лишь бы они были достаточно наглядны и за ними стоял золотой запас истраченной энергии.
С. 64. Да и вообще неудачников не любят.
С. 77. Мы часто удовлетворяемся, обозначая сущность приблизительным словом. Но даже если мы её точно обозначим – сущность меняется, а её обозначение, слово, ещё долго остаётся, сохраняя форму сущности, как пустой стручок сохраняет выпуклости давно выпавших горошин. Любая из этих ошибок, а чаще всего двойная, в конце концов приводит к путанице понятий. Путаница в понятиях в конечном итоге отражает наше равнодушие, или недостаточную заинтересованность, или недостаточную любовь к сущности понятия, ибо любовь – это высшая форма заинтересованности.
И за это приходится рано или поздно расплачиваться. И только тогда, щупая синяки, мы начинаем подбирать к сущности точное обозначение.
С. 87. Пляж начинал меня злить. Все эти спортсмены, туго набитые никому не нужными мышцами…
С. 90. Мне очень хотелось увидеть её, хотя я начинал страшиться этой встречи. Несколько раз я замечал, что во мне что-то неприятно обрывается, как в самолёте, когда он попадает в воздушную яму.
***
Искандер Фазиль. Школьный вальс, или энергия стыда. – М.: Правда, 1991. – с. 261 - 371.
С. 289. Иногда я бывал отличником, но чаще бывал среди тех, кто близок к тому, чтобы стать отличником. Во всяком случае, в кругах отличников я проходил за своего человека. Но истинные отличники, то есть отличники по призванию, нередко обращаясь ко мне, едва скрывали насмешку в глубине своих умненьких глазок, как бы уверенные, что рано или поздно моё тайное дилетантство должно будет меня подвести. Так оно и случилось.
С. 299. Вижу бабушку, сидящую возле печки, она там всегда сидит независимо от времени года.
С. 301. Он это произносит с той давней своей интонацией человека, который раз и навсегда решил держаться в скромной, но зато всегда чистоплотной близости к фактам.
***
Искандер Фазиль. Пиры Валтасара. – М.: Правда, 1991. – с. 372 – 413.
С. 381. За руководителем двинулся Пата Патарая, за Патой – дядя Сандро, а там и остальные, рефлекторно уступая дорогу лучшим.
С. 385. Но не вскрикнет отец и не заплачет брат, потому что, только отомстив, мужчина получает право на слёзы.
С. 397. Каждый раз выбор за нами и ответственность за выбор тоже. И если мы говорим, что у нас нет выбора, то это значит, что выбор уже сделан. Да мы и говорим о том, что нет выбора, потому что почувствовали гнёт вины за сделанный выбор.
С. 404. Власть – это когда нельзя никого любить. Потому что не успеешь полюбить человека, как сразу же начинаешь ему доверять, но раз начал доверять, рано или поздно получишь нож в спину. Да, да, он это знает. И его любили и получали за это рано или поздно. Проклятая жизнь, проклятая природа человека! Если бы можно было любить и не доверять одновременно. Но это невозможно.
С. 408. Повар:
- Я ещё во времена принца Ольденбургского здесь, в Гаграх, учеником повара начинал. Принц, как Пётр, с палкой ходили. Обед для рабочих сами пробовали. Случалось, поваров палкой бивал, но всегда за дело.
***
Искандер Фазиль. Бармен Адгур. – М.: Правда, 1991. – с. 414 – 435.
С. 414. И мне бывает больно оправдываться за то, что я не умер.
С. 431. И от этого все судьи и прокуроры перебздели, потому что боялись за свои старые грехи и всем совали большие сроки, чтобы показать свою большую честность.
С. 435. А мне родных жалко, потому что не могу убить его и уйти в лес, как наши предки. И я горю между двух огней, но до конца не сгораю.
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы