Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
В мире безмолвия
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы
В мире безмолвия
Живое море
Кусто Ж.-И., Дюма Ф., Даген Д.- Пер. с англ. – М.: Мысль, 1975. – 429с
Кусто Ж.-И., Дюма Ф. В мире безмолвия. /Пер. с англ. – М.: Мысль, 1975. – с. 6 – 153.
С. 12. Крупная рыба уже исчезла из прибрежных вод от Ментоны до Марселя. Было зафиксировано ещё одно явление: рыбы научились держаться за пределами досягаемости оружия подводных охотников. Они нагло дразнили ныряльщика, вооружённого самострелом, держась от него в пяти футах. Если ныряльщик брал с собой гарпунное ружьё резинового боя, бьющее на восемь футов, то рыбы аккуратно соблюдали дистанцию в восемь футов с небольшим. Они словно знали, что дальнобойность самого мощного гарпунного ружья – пятнадцать футов. Сотни лет человек был самым безобидным из всех появлявшихся под водой существ. Когда же он вдруг освоил правила подводного боя, рыбы тотчас разработали оборонительную тактику (см. дополнительно рефераты работ
Конрада Лоренца
в
«Зале художественной и мудрой литературы»
- наша вставка)
С. 13. Мы убедились, что тот, кто после купанья кутается в мохнатую простыню, делает ошибку. Не сохраняя нисколько тепла, он лишь заставляет тепловые центры сжигать лишние калории для подогрева покровов тела.
Мы установили, что самый простой и лучший способ восстановить тепло – залезть в горячую ванну или стать между двумя кострами на берегу.
С. 16. Летом я снова отправился к Поркеролю и нырнул на глубину сорока пяти футов с новым аппаратом. Судороги напали на меня настолько неожиданно, что я не помню, как сбросил груз. Я чуть не утонул. С тех пор у меня пропал всякий интерес к кислороду (наше выделение).
С. 21. А на острове нас ожидала другая, весьма тривиальная задача – как прокормиться. Подводному пловцу нужно съедать в день четыре фунта мяса (наше выделение).
С. 22. Есть ещё хитрая уловка: вниз по леске спускается тяжёлый грузик. Ударяя мерУ в нос, он заставляет рыбу на миг расслабиться, и, если одновременно потянуть лесу, можно выдернуть упрямца из щели или хотя бы подтащить его на несколько дюймов.
С. 24. Это напоминает то, что мы видим, открывая бутылку шампанского: углекислый газ, находившийся до этого под давлением, бурно выделяется, как только выскочит пробка. То же происходит в организме ныряльщика. В лёгких случаях человек отделывается ломотой в суставах. В тяжёлых случаях пузырьки азота могут закупорить кровеносные сосуды, повредить нервные узлы и даже вызвать смерть, закупорив сердечные сосуды.
Во Франции пристав исполняет ещё и роль официального свидетеля, а также следователя. Его свидетельство считается достаточным в любой судебной инстанции.
С. 26. Поначалу действие глубины похоже на лёгкий наркоз. Подводный пловец чувствует себя богом. Если проплывающая мимо рыба разинет рот, ныряльщик способен вообразить, что она просит воздуха, и щедрым жестом предложить ей свой загубник. Явление это весьма сложное и по-прежнему остаётся загадкой для физиологов. Капитан Бенке считает, что всё дело в перенасыщении крови азотом. Кессонная болезнь тут ни при чём, газ химически воздействует на нервные центры… Глубинное опьянение поражает все органы чувств и совершенно заглушает инстинкт жизни. Физически сильные люди поддаются ему не так быстро, как неврастеники вроде меня, но им труднее потом взять себя в руки (наше выделение). Люди умственного труда пьянеют легко, зато, одолев опьянение, они быстро приходят в себя.
С. 30. У обоих стариков руки и ноги были скрючены кессонной болезнью. …Как-то мы встретили в корсиканских водах группу греков-профессиональных водолазов. Они погружались…в помятых шлемах, за несколько секунд достигая глубины в сто семьдесят футов (наше выделение). Через десять-пятнадцать минут медленно поднимались, однако пренебрегали правилами ступенчатой декомпрессии. …Сбыв свой товар, ловцы кораллов ковыляли в бистро, где мигом пропивали и проигрывали полученные деньги. Эти полуинвалиды уверяли нас, что, стоит им покинуть сушу и вернуться в мир повышенного давления, как они, словно омытые живой водой, сразу обретают утраченную гибкость членов. Первый же «глубинный удар» превращает их в узников моря, и с каждым новым погружением узы моря становятся всё прочнее. То, что им под водой легче, объясняется очень просто: плотная среда служит опорой и расковывает (наше выделение) их.
С. 44. Этот кажущийся парадокс объясняется тем, что взрывная волна распространяется в ткани человеческого тела примерно с той же скоростью, что в воде (лишнее доказательство физического сродства между нашей тканью и морской водой).
С. 52. Я заснял место происшествия со всех сторон и увидел второго пилота. Он сидел с широко раскрытыми глазами в бывшей кабине. Счёт моих погружений достиг к тому времени тысячи, но я впервые видел утопленника. Жутко было глядеть на спокойное, мудрое выражение его лица. За спиной мертвеца вздулся купол парашюта.
С. 59. Мы оказались жертвами какой-то необычной формы глубинного опьянения. Вместо игривого веселья на душе гнетущая тревога….Загубник выскочил у него изо рта. Диди глотнул воды и чуть было не захлебнулся, но каким-то чудом нащупал загубник….И ведь после того, как грот едва не прикончил первую двойку. От них требовалось больше мужества, чем от нас, чтобы идти туда….Утром мы взяли пробы воздуха из баллонов. Анализ показал присутствие одной двухтысячной доли окиси углерода. На глубине ста шестидесяти футов угарный газ действует в шесть раз сильнее (наше выделение). Мы запустили наш новый компрессор и увидели, что он засасывает выхлоп дизельного движка. Достаточно провести двадцать минут в таком воздухе, чтобы человек погиб.
С. 71. Потом черви и бактерии постепенно уничтожат скелет.
С. 87. Я ещё достаточно соображал, чтобы помнить, как опасно резко двигаться при таком давлении, больше нормального в десять раз….После погружения у меня около получаса слегка болели колени и плечи.
С. 100. Никогда ещё мы не испытывали такого страха, отчаянно кружилась голова. Мы поглядели друг на друга и, не выпуская трапа, осторожно снова окунули маски в воду. В ста футах под нами простиралось дно, видимое …с мельчайшими подробностями. Потом мы снова поворачивались на живот, и опять при виде прозрачной пустоты приходилось бороться с головокружением.
С. 109. Доктор Лонже анатомировал дельфина. Неприятно было смотреть, когда он вынимал лёгкие – совсем как наши, мозг величиной с человеческий, с глубокими извилинами, которые принято считать мерилом разумности.
…Я последовал их примеру: они шли точно на Гибралтар. Откуда бы дельфины ни плыли, они безошибочно знают, где лежит в океане этот проход в десять миль шириной.
С. 113. Это было для меня очень ценным наблюдением, ведь оно говорит, что осьминог отлично умеет приспосабливать для своих нужд предметы; у него сложные условные рефлексы. Я никогда раньше не встречал таких данных о спрутах. То, что осьминог собирает стройматериал для своего дома и, приподняв каменную плиту, ставит подпорки, позволяет сделать вывод, что у него высоко развит мозг.
Ещё неприятнее столкнуться со жгучими медузами, чьи разноцветные хрустальные купола висят в воде, словно небольшие мины. Синие, коричневые, жёлтые узоры медузы ласкают глаз, но многие виды могут чувствительно обстрекать человека. Особенно распространена о опасна сифонофора (физалия). Её появление в прибрежных водах испортило отпуск не одному курортнику.
С. 122. В мутной толще в сорока футах от нас мелькнуло свинцово-белое брюхо двадцатипятифутовой белой акулы – единственной акулы, которую все знатоки в один голос назвали завзятым людоедом….Вот акула увидела нас. А дальше случилось такое: хищница перепугалась насмерть. Выбросила облачко испражнений и пропала.
Проведя несколько недель в архипелаге Зелёного Мыса, мы окончательно уверовали, что все акулы трусливы. Это были настолько малодушные особы, что они не могли даже спокойно подождать, пока мы их снимем… Похоже, что акулы предпочитают атаковать объекты, плавающие на поверхности (наше выделение).
С. 130….что значит проникнуть через барьер между двумя стихиями, тончайший молекулярный слой, равносильный стене…Вода снимает с нас повседневное бремя земного тяготения….Воздух в лёгких даёт вам плавучесть, и с ваших членов сваливается огромная тяжесть; вы отдыхаете так, как ни в одной постели не отдохнёте.
С. 131. В мире невесомости подводный пловец должен привыкать к необычному поведению неодушевлённых предметов. Если у него сломается молоток – металлическая часть утонет, а ручка всплывёт. Весь подводный инструмент нужно уравновешивать, чтобы он не улетел куда-нибудь. К ножам приделывают пробковые ручки. Семидесятифунтовая кинокамера невесома благодаря воздуху в боксе (наше выделение). За инструментом надо следить тщательно: достаточно малейшего «довеска», чтобы нарушилось равновесие пловца. В начале погружения в одном баллоне акваланга три фунта сжатого воздуха. Но с каждым вдохом аквалангист весит меньше, и в конце концов баллон приобретает подъёмную силу в три фунта. Когда вес рассчитан верно, пловец уходит под воду несколько перегруженным. А под конец он немного недогружен – опять очень кстати, так как ему надо всплывать.
С. 131. Итак, вес уничтожен, но остаётся ещё масса. Надо несколько раз сильно оттолкнуться ластами, чтобы привести в движение всю махину, зато потом я скольжу по инерции. Неразумно, даже опасно столь плохо приспособленному существу, как человек, стараться плыть быстро в толще воды. Пусть лучше морская стихия сама определяет твою скорость – скользи плавно, спокойно, в полной гармонии с окружающей средой….Человеческая плоть почти не поддаётся сжатию. Мы плавали без скафандра при таком давлении, которое раздавило бы корпус подводной лодки, потому что его не уравновешивает контрдавление изнутри. Будь дело только в давлении, мы могли бы погружаться без скафандра на две тысячи футов и больше. Но фактически предел намного меньше из-за косвенных последствий. Он будет определяться тем, что ткани человека насыщаются громадным количеством газов и уже не могут выделять углекислоту. Замечательно, что чем глубже, тем легче аквалангист переносит прирост давления.
С. 133. Уже на глубине нескольких футов грудные мышцы не могут преодолеть давление воды и вдох не получается. Человек с идеально развитыми лёгкими может несколько минут вдыхать воздух с поверхности, лёжа на глубине шести футов, однако большинству из нас затруднительно дышать уже на однофутовой глубине. Шестидюймовая дыхательная трубка может выкачать все силы из пловца, который слишком долго любуется подводными картинами.
С. 134. Каждому, кто купался в дождь, известно забавное чувство, когда не хочется вылезать из воды, чтобы не «промокнуть».
В прибрежных водах мы наблюдали во время ливня сильнейшее возбуждение среди рыб. Они буквально сходили с ума. Мелюзга носилась во все стороны. Сидячие обитатели дна лезли вверх, срывались и снова лезли, обнаруживая неожиданную энергию. Кефали и окуни бешено метались под бурлящей от дождя поверхности моря. Становились торчком, разинув рты, словно глотали пресную воду. В дождливые дни в море царит пьяный разгул.
В этих глухих джунглях очень гулко отдаются шумы, в которых повинен подводный пловец: бурлят пузырьки выдыхаемого воздуха. Сипит струйка вдыхаемого, разносятся голоса товарищей.
Мы пока не смогли удовлетворительно объяснить эти скрипы.
С. 136. Тревога распространяется, как цепная реакция; стоит одной рыбёшке броситься наутёк, как паника тотчас передаётся всем остальным. Далеко за пределами видимости рыбы улавливают беззвучное предупреждение.
С. 137. Мы словно глухие. Все наши чувства уже приспособились к новой среде, но нам недостаёт шестого чувства, быть может самого главного для подводного обитателя.
С. 138. При «нисхождениях» под водой зоны сменяются с непостижимой быстротой. Верхние десять саженей, пронизанные солнечным светом, населены беспокойными, юркими рыбками. Дальше вы попадаете в сумеречную страну осеннего климата и нездоровой атмосферы, в которой голова становится тяжёлой, как у человека, обречённого всю жизнь проводить в задымленном индустриальном городе.
С. 139. Рыбы не любят подниматься или опускаться, они, словно жители многоэтажного дома, предпочитают держаться на одном горизонте. Жильцы первого этажа – губаны, груперы и испанские пагры – очень редко идут вверх по лестнице. Зубаны снуют взад и вперёд над песчаным дном. Между камнями с озабоченным и решительным видом мечутся сарги.
Рыбы не любят усилий, связанных с переменой давления (наше выделение).
С. 140. Сколько лет мы пытаемся застать за едой хищников: лаврака, зубана, морского угря или мурену, и ни разу нам это не удавалось. Знаем только по наблюдениям с поверхности, что хищники едят два раза в день в строго определённые часы. В это время многочисленные стаи шпрот, сардин или морских игл подвергаются страшным атакам снизу. Налёт хищников длится обычно около получаса, затем наступает перемирие, всё стихает, и они мирно ходят рядом с теми, кто будет съеден завтра.
С. 145….вонзил в сердце рыбины нож. Из раны фонтаном забила кровь. Но кровь была зелёная! Ошеломлённый этим зрелищем, я подплыл ближе, глядя на струю…Она была изумрудного цвета. Мы переглянулись.
На глубине пятидесяти пяти футов кровь стала коричневой. Двадцать футов – она уже розовая, а на поверхности растеклась алыми струями.
В другой раз я сильно порезался на глубине ста пятидесяти футов, и из моей руки потекла зелёная кровь. Я был во власти лёгкого опьянения, и мне почудилось, что море сыграло со мной какую-то шутку.
***
Кусто Ж.-И., Даген Д. Живое море./Пер. с англ. – М.: Мысль, 1975. – с. 156 -429.
С. 171. На борту «Калипсо» установили винную цистерну из нержавеющей стали ёмкостью в одну тонну. …Калипсяне пьют сколько влезет; средняя суточная норма потребления на человека около литра.
С. 193. Дюма помог спасти от кессонной болезни аквалангиста-любителя Гастона Христианини, который зарабатывал на жизнь, охотясь на омаров и поднимая со дна всякую всячину. Христианини пришлось расстаться с пальцами на ногах, но он остался жив.
С. 200. Наши правила разрешали каждому не больше трёх погружений в день, рабочая смена длилась в среднем пятнадцать минут.
С. 216. Кто-то наполнил зелёными маслинами небольшую чашу, которая оставалась загадкой для знатоков. И тотчас стало ясно: конечно же, это миска для маслин! А как великолепно выглядели на чёрных блюдах мясо, салат и фрукты!
С. 240. Плотность микроорганизмов увеличивается с глубиной. Наука прошла мимо этих поразительных данных. А наши камеры подтвердили их.
С. 245. Температура верхних слоёв сильно колеблется – от 4,5 градуса зимой до 26-27 градусов летом. На середину апреля приходится так называемый день гомотермии – явление внезапное и роковое (наше выделение). В этот день от поверхности до дна устанавливается однородная температура 13 градусов. В ночь накануне и после гомотермии обитатели глубин из второго и третьего ярусов поднимаются к поверхности. Здесь большинство из них гибнет от декомпрессии. И море усеяно крохотными «драконами», которые лишились жизни только потому, что природа на один день убрала предохранительные заграждения, обычно удерживающие их на безопасной глубине.
С. 247. Дельфины взлетали над водой на двенадцать – пятнадцать футов. Падая, они изгибались так, точно состязались, кто шлёпнется в воду в самой некрасивой позе. Одновременно над водой находилось до тысячи животных; средняя продолжительность прыжка была около трёх секунд.
С. 248. Известно по меньшей мере два района, где люди используют модулированный язык: в Пиренеях и на Канарских островах; там переговариваются свистом, потому что его слышно гораздо дальше, чем голос. Стоя на скалах, канарские пастухи общаются свистом на расстоянии трёх миль, и запас их «слов» довольно велик. Возможно, ту же технику применяют дельфины.
С. 251. Некоторые дельфины, оказавшись в одиночестве, не выдерживали тоски и либо тонули, либо кончали жизнь самоубийством. Ударяясь с разгона головой о стену. Если же в бассейне было одновременно два-три пленника, они быстро осваивались и, попостившись дней пять-шесть, начинали принимать пищу. Ели они только свежие сардины – самую дорогую рыбу на рынке.
С. 252. Вдруг заметили спящее у поверхности стадо китов. Медленно приблизились к ним. Киты проснулись, всполошились и нырнули, а вся вода вокруг стала красной! Мы нарушили их покой как раз после пира, когда они переваривали красных креветок. Появление «Калипсо» настолько напугало китов, что они опорожнили кишечник…
С. 255. Когда бы нам ни встречались морские млекопитающие, непременно по соседству ходили акулы.
С. 270. На Альдабре нам очень пригодились наши электрические подводные скутеры….Наши «торпеды» развивали скорость около трёх узлов.
Рыбки встречали скутер совсем иначе, чем обыкновенного аквалангиста. Они спешили уйти в укрытие, и, казалось, пышно цветущий риф сжимается на глазах.
Приметив среди рифов морских черепах, наши ребята вызывали их на состязание. Правда, эти природные гребные суда могли поворачивать и стартовать так резко, что за ними никак не поспеть. Но Дюма, Фалько и Дельма ухитрялись и здесь оседлать черепах. Незаметно подкрадутся, ухватятся за панцирь – и вот уже плывут наперегонки со скутером. Фалько наловчился даже управлять черепахами. Но они дышат лёгкими, поэтому игра довольно быстро заканчивается тем, что пленница почти вертикально устремляется вверх. Несколько раз Фалько ехал на черепахе до самой поверхности, потом отказался от этого удовольствия, очень уж больно ушам.
С. 287. Видимо, желудочный сок групера постепенно растворял добычу (барракуду) вместе с костями. Освободится место – заглатывает дальше.
С. 308.Его научное наименование – Latimeria chalumnae Smith. Коморцы называют целаканта «рыбина». Удивительный гость из прошлого, которого считали давным-давно вымершим. Был опознан в 1938 году по гниющему экземпляру южноафриканским ихтиологом, профессором Дж. Смитом. Рыбина – сильный хищник с твёрдой чешуёй и своеобразными, напоминающими конечности плавниками, о которых Мило говорит, что они «пролили дополнительный свет на важнейшую анатомическую загадку – как плавники древнейших рыб могли развиться в конечности наземных позвоночных. В том числе в человеческую руку». А профессор Смит писал, что целакант – едва ли не часть ствола родословного дерева человека.
С. 373. Когда кайзер начал войну и прочие правители присоединились к нему, обрекая на гибель миллионы, князь Альберт был настолько потрясён, что впал в полную прострацию и до самой смерти в 1922 году пребывал в ужасном состоянии….
– Стронций – 90 скапливается в костях, - возразил ему ядерщик. – Кто ест кости?
-Куры едят. Костяная мука – побочный продукт рыбоконсервной промышленности. Наши дети будут есть радиоактивные яйца.
С. 378. Начался очередной раунд в схватке технократов с гуманистами. Сейчас превосходство на стороне технократов. Почти всюду они работают рука об руку с политиками. Но очевидно, что дело примет другой оборот. В конечном счёте биологическая наука выйдет вперёд; ведь, если погибнет жизнь, никакой науки вообще не будет.
С. 384. Когда великие державы возобновили ядерные испытания, радиоактивность дождей в Монако возросла тысячекратно (наше выделение).
С. 389. Уже давно главной целью моей жизни стало отворить человеку дверь в глубины, помочь ему перешагнуть естественные границы, дышать во враждебной лёгким среде, противостоять всё более высокому давлению….И вот человек – в лице двух одержимых, которые не хотели замечать меня, – начал жить в океане, жить океаном и для океана.
С. 390. В дневнике Весли за то же число никаких жалоб нет, спокойная уверенность, как в отчётах советских космонавтов. Между тем врачи нашли, что он физически утомлён сильнее, чем Фалько.
Дневник Фалько на ту ночь: «Много лет я спал без снов, теперь навёрстываю, мне снится кошмар, которого я никогда не забуду. Угнетённое состояние, удушье, тоска и страх. Меня душит чья-то рука. Надо уходить. Вернуться на поверхность. Просыпаюсь, иду к люку. Всё в порядке. Клод крепко спит. Ложусь опять, но не могу уснуть. Я одинок, заперт в ловушке. Нас приговорили жить неделю под водой. На поверхность подниматься нельзя. Избавиться от азота можем только с помощью тех, кто наверху. Чувствую страх, безрассудный страх (наше выделение). Чтобы успокоиться, думаю о своих товарищах. Они приняли все меры предосторожности. И сейчас наблюдают за мной. Нет, не могу успокоиться. Меня преследует нелепая мысль: что, если давление воздуха упадёт и ворвётся вода?.. Звук уходящего к поверхности воздуха невыносим, а днём его почти не слышишь…» И это Альбер Фалько – невозмутимый Фалько, укротитель акул, навигатор подводных путей!
С. 392. Жителям подводного дома докучали посетители сверху. Ещё до начала опыта мы постановили пускать вниз лишь тех, кто непосредственно обслуживает Фалько и Весли. Лишь врачи и связные регулярно бывали в доме. И, однако, Фалько записал в дневнике: «Мы живём в доме электроники. Нажми кнопку – тебе тотчас ответят. У нас шестьдесят рук и столько же ног. Это здорово, но очень уж их много. Люди являются к нам и надоедают своей болтовнёй. Невозможно без конца говорить. Нужно отдохнуть. Порой приходится делать усилие над собой, чтобы не сорваться. Но стоит мне отдохнуть, полежать десять минут, всего десять минут, - и всё проходит. В следующем нашем подводном доме должно быть не меньше двух помещений, чтобы в одном из них можно было уединяться. И нужно ограничить телефонные звонки».
Кьензи свёл до минимума погружения связных. Фалько записал:
«Стало спокойнее. ПашА заботится о том, чтобы мы могли как следует отдыхать. Теперь я верю, что можно подолгу жить под водой и на больших глубинах. А вдруг люди будут совсем забывать о земле? Если разобраться, мне сейчас безразлично, что происходит там, наверху. Такое же чувство у Клода. Мы живём по тому же времени, что они; я знаю об этом, так как нам сообщают, который час. Но меня это ничуть не трогает. Здесь время идёт как-то особенно быстро, часы просто ни к чему. Если бы они сказали мне, что мы спустились только вчера и останемся под водой ещё шесть дней, я отнёсся бы к этому совершенно спокойно».
С. 394. Принимая душ, Альбер и Клод уже не прятались, словно стыдливые школьницы, от глаза телекамеры. Сидя в затемнённой комнате и глядя на то, как Фалько намыливается, Лабан сказал:
- Знают ведь, что мы за ними наблюдаем, а им хоть бы что.
- Они ускользают от нас – отозвался я. Живут в другом мире.
Как только ограничился поток гостей, настроение подводников поднялось.
***
Послесловие.
С. 397. В 1967 году была издана книга Кусто «Мир без солнца», а годом раньше вышла книга Дагена «Человек в подводном мире». В последние годы вышло в свет ещё несколько книг Кусто и его соавторов – сына Филиппа и журналиста Ф. Диоле.
В 1966 году была опубликована книга Д. Дагена «Капитан Кусто».
С. 398. Жажда приключений и новых впечатлений привела его в воздушный флот, но авария в автомобиле помешала ему развиваться «вверх». У него оказалась сломанной правая рука, а травма левой была гораздо серьёзнее: отказал лучевой нерв, а рука стала неподвижной. Прошло много месяцев лечения, прежде чем восстановилась деятельность этой руки, хотя медики настоятельно предлагали Кусто отнять руку, чтобы избавиться от гангрены.
С. 401. В Южном отделении Института океанологии Академии наук СССР (Геленджик, Голубая бухта) уже много лет ведётся исследования при помощи подводного дома «Черномор». Учёные подолгу живут в этом доме. Ведут систематические исследования…
С. 405. Об исследованиях в Красном море и Индийском океане рассказано в новых книгах Кусто «Чтобы не было в море тайн» (1974) и «Калипсо» и кораллы» (1974). Последняя представляет собой отрывки из книги «Жизнь и смерть кораллового моря».
О поисках сокровищ на Серебряной банке Кусто рассказал в книге, написанной вместе с Диоле «Затонувшие сокровища» (1975).
С. 406. Отчётом о кругосветной экспедиции «Калипсо» может считаться великолепно изданный, иллюстрированный труд «Мировой океан».
Перейти в начало текста
Главная страница /
Зал художественной и мудрой литературы