Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Искушение глобализмом
Искушение глобализмом
Панарин А.С. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. – 416с.
С. 242. Воля, которую столько лет мобилизовали ради усилий, приведших к краху, к пустому корыту, порождает инверсии в форме крайнего безволия; вера, эксплуатируемая столь же злосчастным образом, - крайнее безверие…. Это – абсурд бытия, сразивший лучших - наиболее искренних, самоотверженных, склонных к воодушевлению. Сегодня эти наилучшие рискуют стать наихудшими – со всеми вытекающими отсюда последствиями для судеб цивилизации.
Философия постмодерна – и в этом её отступление от установок великой классики – задалась целью оправдать это патологическое перевёртывание статусов, это состояние поставленного с ног на голову мира. Пресловутая изощрённость постмодерна, как и предельная туманность его построений и лексики объясняются нестандартностью замысла: доказать равноценность порока и добродетели, равновероятность любых перспектив нашего бытия, утратившего исторический вектор (наше выделение). Ясно, что это «нетрадиционная» задача, требующая изощрённого и туманного языка. Честь и мужественность изъясняются яснее!
С. 245. И вот теперь постмодернизм впервые после фашизма посягнул на демократический миф о «маленьком человеке». «Маленький человек» по определению - сторонник историзма, проектирующего будущее, свободное от каких бы то ни было привилегий.
С. 246. В эпоху постмодерна господствующий порядок эксплуатирует уже не наш энтузиазм, а наше уныние – неверие в возможность альтернатив…. Упомянем и ещё один социальный тип, ободрённый и обнадёженный постмодерном. Речь идёт о блефующем имиджмейкере – дизайнере, задача которого продать наихудший товар в наилучшей упаковке.
С. 254. Если прежде идеологи прогресса задавались вопросом: по какому праву меньшинство излишествует за счёт большинства? - то теперь идеологи нового глобализма спрашивают: по какому праву не приспособленные к «цивилизованному существованию» большинство оскверняет собой нашу хрупкую планету, ставя под угрозу благосостояние и перспективы достойного меньшинства?
Геополитика в этом горизонте означает теорию, обучающую тому, как вырвать планетарные ресурсы из рук неумелого большинства и заново перераспределить их в соответствии с социал-дарвинистскими критериями естественного отбора.
Что может спасти человечество от кошмара нового глобального передела мира, к тому же не имеющего даже видимости гуманистическо-просвещенческих оправданий?
С. 261. Пора понять, что критика прошлого во имя утверждения настоящего плодит не новаторов, а приспособленцев, не диссидентов, а конформистов. Бессмертен пушкинский сарказм: «Глупость, подлость и невежество не уважают прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим».
С. 263. [По Хайдеггеру] бытие раскрывается не как сущее – в этом качестве оно закрыто, - а как проект. Иными словами, подлинность бытия открывается вместе с нашей готовностью вовлечься в поток истории.
Самое подлинное в бытии есть то, что является в нём самым историческим – трансцендирующим из настоящего к будущему. В этом смысле Хайдеггер и говорит о тождественности бытия и времени.
Историзм означает не онтологическую беспомощность современного эскаписта и кочевника, надеющегося перехитрить действительность и либо устроиться за счёт других, либо уйти в «отключку», а, напротив, готовность разделить трагизм бытия. Всякая попытка устроить для себя некие благополучные оазисы за счёт наращивания хаоса и неустроенности вовне есть позиция, противопоказанная тому историзму, который стал знаменем великого европейского модерна.
С. 270. Кант: «…гений 1) есть талант создавать то, для чего не может быть дано никакого определённого правила, он не представляет собой загадки ловкости в создании того, что можно изучить по какому-либо правилу, следовательно, оригинальность должна быть первым свойством гения; 2) так как оригинальной может быть и бессмыслица, то его произведения должны быть образцами, то есть показательными, стало быть, сами должны возникнуть не посредством подражания, но другим должны служить для подражания, то есть мерилом или правилом оценки….
С. 278. Вся сфера больших фундаментальных идей, являющихся источником интенсивного роста, представляет собой экспансию будущего, приглашаемого в настоящее. Если общество не желает лишиться такого будущего, оно должно найти способ поддержания этой системы общего социокультурного накопления, не только предоставив ей великодушные финансовые гарантии, но и гарантии свободы творчества. Сегодняшний опыт показывает, что выбор между тоталитарной цензурой и цензурой рынка является тупиковым: оба типа цензуры подрывают общие условия духовного накопления, а тем самым – условия интенсивного роста, направленного в будущее.
НА этой основе уже сегодня можно прогнозировать новый конфликт между буржуа и интеллектуальной элитой. В первый посттоталитарный период они помирились на свободе. Но, как оказалось, посттоталитарной свободой куда лучше воспользовались не профессиональные «знатоки свободы» из лагеря творческой интеллигенции, а вылезшие на свет подпольщики теневой экономики, которым нет никакого дела до вопросов, касающихся условий сохранения и развития культурной среды. Современная либеральная идеология оказалась союзником этого подполья, ибо ключевым программным пунктом этой идеологии является ограничение государственного контроля и вмешательства.
С. 287. Отныне западное потребительское общество рассчитывает кормиться не столько со стола Большой науки, сколько получать привычные колониальные дивиденды. Мы ещё не осмыслили последствия этого поворота во всём его объёме. А ведь речь идёт о новом возвращении от постиндустриального общества, потенциал которого подпитывается научными революциями, к колониальному обществу, связанному с эксплуатацией ресурсов, изымаемых у утративших национальный экономический суверенитет незападных народов. Вместе с разговорами о мировом демократическом порядке смолкли и те, кто поднимал свой голос в защиту природы. … Зачем финансировать дорогостоящую перестройку технической цивилизации, когда победа в «холодной войне» отдаёт в распоряжение этой цивилизации новые колоссальные ресурсы. Зачем задумываться о технологиях переработки токсичных отходов, если можно просто вывозить эти отходы в пространство незащищённой мировой периферии!
С. 291. «Главное отличие между рассудком и разумом – это запрет на противоречие в сфере рассудка и допущение противоречий в сфере разума» (Автономова Н.С., 1988).
С. 293. Обычно, когда ищут миссионеров прогресса и разведчиков будущего, обращаются к тем, кто наибольше преуспел по стандартам высокоорганизованного буржуазного общества, сов всеми его мерками, касающимися престижа, профессионального призвания и т.п. Но если мы поймём, что главным условием прорыва в качественно иное будущее является вера, гарантирующая серьёзное служение идеалам и серьёзность напряжённейшего духовного поиска, то истинных провозвестников будущего нам придётся поискать совсем в другом месте. Шанс отыскать их резко увеличивается в культурах, ещё сохранивших пламенную религиозную веру или хотя бы самое её энергетику, проявляющуюся в превращённых формах деятельного практического энтузиазма, охватывающего всю нашу жизнь, нашу повседневность.
С. 296. Западная цивилизация предпочла бы либо изодироваться от признанного «ненормальным» мира, либо попросту уничтожить его, но только не меняться самой. Некогда Запад выдвинул большую позитивистскую программу очищения собственной культуры от всех метафизических примесей – пережитков неинструментального, нетехнологического отношения к миру. Не только народный фольклор, но и классическая литература, изобразительное искусство, философия в своём качестве «нестрогой науки» должны были потесниться в пользу сугубо позитивного знания, прямо и непосредственно конвертирующегося в эффективные технологии.
Нынешняя милитаризация Запада, многим кажущаяся столь загадочной ввиду отсутствия глобального соперника, означает одно: Запад отказывается перестраивать систему своей «нормальной» науки и предпочитает попросту опрокинуть в тартарары ту часть окружающего мира, которую эта наука не в состоянии ни объяснить, ни прибрать к рукам.
С. 297. Источник качественных парадигмальных сдвигов Западу отныне придётся искать вне себя – в оппозиционной культуре не-Запада (наше выделение).
С. 299. Восточная мудрость тем отличается от фаустовского знания-власти (Ф. Бэкон), что она запрещает процедуры изымания вещей из контекста, олицетворяющего высшую космическую гармонию, и познание части вне общего целого.
С. 301. Сегодня на Западе объявлена смерть интеллигенции как рудиментарного образования, чудом уцелевшего от старой, «метафизической» эпохи. Интеллигента в качестве свободного художника или вдохновляющего пророка и моралиста сменяет деловой человек, прагматик, эксперт и менеджер. При такой «перестройке» интеллектуальной структуры большие идеи вообще могут исчезнуть, - между тем, именно в них сегодня появилась особая нужда.
С. 313. Антропология восточных отцов церкви отличается поразительной цельностью. Никакого манихейского отвращения к человеческому телу как ловушке высших начал, греховной западни, здесь нет. В этом смысле З. Фрейд, сего мистическим страхом перед греховными безднами подсознания, перед загадочным «Оно», в плену которых находятся лучшие наши побуждения, - куда больший адепт манихейской традиции, чем православные наставники благочестия.
Православная версия спасения имеет в виду не одну только душу как пленницу греховного тела, но всего человека. Климент Римский пишет: «Да спасётся во Христе целое наше тело». Тело понимается как органон духа или, выражаясь языком новейшей философии, как текст, в котором запечатлеваются все побуждения и действия личности. Следовательно, наша духовная, нравственная воля определяет характер и судьбу тела. Как пишет Иоанн Златоуст: «Бог дал нам тело из земли для того, чтобы мы и его возвели на небо, а не для того, чтобы через него и душу низвели в землю…»
С. 334. Правовые кодексы составлялись так, чтобы можно было чётко различать правовое поведение от противоправного. А в случае преступления однозначно судить: виновен или невиновен.
Теперь юристы, служащие не Фемиде, а рынку, формулируют правовые кодексы в нарочито амбивалентной форме. Это означает, что между законом и гражданином больше нет прямого отношения: между ними вкрался посредник- интерпретатор, который способен истолковать ту или иную правовую норму в диапазоне от «невиновен» до «заслуживает высшей меры наказания». За одно и то же преступление можно получить от одного года до пожизненного заключения (наше выделение).
С. 334. Бухгалтер, как и юрист, превратился в герменевтика, наделённого необозримо широкими полномочиями в интерпретации экономических фактов. … По некоторым данным, сегодня 82% рыночной стоимости корпорации составляет её репутация. Следовательно, организуя через средства массовой информации и другие каналы соответствующие потоки информации, можно, меняя имидж корпорации в ту или иную сторону, решающим образом влиять на её рыночную стоимость.
С. 340. Великая криминальная революция задаёт тон там, где иссякли импульсы научно-технической революции, а привычные установки морали успеха сохранились в целостности. … Теперь уже требуется прямая диктатура, чтобы удержать угодный властвующим элитам либеральный социально-экономический порядок.
С. 342. Если… около 80% стоимости корпорации составляет её репутация, то, чтобы обанкротить, а затем задёшево скупить данную корпорацию, надо уничтожить её репутацию.
С. 344.. Логика поведения буржуа по отношению к своим «менее приспособленным» соотечественникам, как и логика поведения Запада по отношению к не-Западу, до поры до времени не проявлялась во всей последовательности и откровенности. Этому мешали известные противовесы, в лице организованного рабочего движения, с одной стороны, и альтернативной сверхдержавы, постоянно грозящей мировым революционным пожаром, - с другой. И вот, когда отмеченные препоны рухнули или предельно ослабли, указанные исторические персонажи – буржуа и колонизатор-расист – снова всплыли во всей красе.
Антитоталитарная риторика стала использоваться ими для дискредитации всего того, что прежде ограничивало их аппетиты. Антибуржуазность, как категория, символизирующая присутствие альтернативы, теперь попала под запрет, и либеральные «плюралисты» на удивление быстро стали «монистами». Говорят о правах человека, а отрицают право на жизнь, лишая социальной защиты и зарплаты; говорят о демократии и тут же подсовывают «пиночетовскую» диктатуру. Вводят мораторий на смертную казнь для преступников, но расстреливают парламент и бомбят мирные города. Говорят о суверенитете народа и тут же заявляют, что «этот» народ не созрел для демократии. Возмущаются «культурой пособий», плодящих ленивых попрошаек, но поощряют колоссальные финансовые афёры, позволяющие не менее ленивым, но куда более наглым сколачивать миллиарды «из воздуха», лишая соответствующих средств многомиллионные массы тружеников.
С. 346. Культура сохраняет статус независимой церкви – ей дано право отлучать сильных.
С. 354. Сегодня народ фактически ставят перед дилеммой: если он окажется достаточно доверчивым и внушаемым, ему оставят демократию – право участвовать в выборах; если же он заявляет о себе как достаточно проницательный, чтобы не следовать выбору, который угоден властным элитам, тогда его лишают демократии под тем предлогом, что он до неё ещё не дорос.
С. 360. Лишённый надлежащего социального контроля и присмотра капитал теперь работает как система с односторонним движением: получает, но не отдаёт. Все те капиталы, которые гигантская финансовая система высосала из реальной экономики, она, вместо того чтобы по другим каналам возвращать ей, переориентировала на спекулятивные игры.
С. 366. На наших глаза возникает противостояние, которому суждено определять характер всей грядущей эпохи – между реальным и виртуальным, естественным и искусственным. Это противостояние в рамках предпринимательского класса может оформиться как столкновение производителей реальной производственной прибыли с представителями спекулятивно-манипулятивного альянса – финансовых игроков и создателей манипулятивной «интеллектуальной ренты».
С. 376. С тех пор как новый социально-экономический и культурный авангард оказался вовлечённым в спекулятивно-экспроприаторские игры с нулевой суммой и переориентировался на стратегии краткосрочного выигрыша, ценой обмана большинства, ему грозит повиснуть в безвоздушном пространстве. Не случайно он несёт в себе комплекс набедокуривших внутренних эмигрантов, находившихся в состоянии «готовности № 1». В одном случае это готовность к пиночетовской диктатуре, в другом – к поспешному бегству за рубеж; и та и другая питаются страхом мести и страхом пустоты (и приводят к формированию больной шизофренической личности, о чём писалось на сайте
в работе М. Швецова «Госпожа тюрьмы»
- наша вставка). Это циничное вероломство правящей элиты, уже знающей, что «главный враг – в своей собственной стране», и ведущей себя соответственно, может иметь самые неожиданные последствия (не будучи психиатром, гениальный автор книги А. Панарин прекрасно понимает, что от олигархов, склонных скатываться в шизофрению, следует ждать новых опасных атак на человечество – наша вставка).
С. 379. Средний класс так и остался мещанским. Когда его представители оказывались перед лицом дилеммы: качество жизни или уровень жизни, ценности самоосуществления или потребительские ценности, они в большинстве случаев выбирали последнее.
С. 382. Новую революцию сознания, связанную с возрождением постматериальных ценностей, возглавят не «изначально проницательные» - зачинщики альтернативных движений шестидесятничества и их прямые продолжатели, а разочарованные и обманутые адепты сегодняшнего либерального мифа. Они не простят нынешним «учителям раскованности» ни своих иллюзий, ни тем более того, чем за них пришлось впоследствии уплатить. Таким образом, революция постматериальных ценностей обещает быть очень радикальной и непримиримой – поскольку питаться она будет энергетикой обиды и отчаяния.
С. 383. Если финансовые спекулянты эксплуатируют идею открытого общества для беспрепятственного вывоза награбленных капиталов за границу, то новые аскеты накопления станут решительными сторонниками крепких государственных границ, протекционистской защиты национальной промышленности, ценностей патриотизма.
С. 384. Если российская интеллигенция ещё сохранилась как специфический социокультурный феномен, сочетающий жреческие и пророческие функции в нашем теряющем духовность мире, то она непременно выделит внутри себя тот костяк, которому суждено будет озвучить немой протест народа. В русской истории действуют два тайных принципа:
- союз грозного царя с народом против изменников-бояр;
- союз пророчествующей церкви с «нищими духом» против сильных и наглых.
С. 396. Территориальный принцип организации восстанавливающей социальную целостность на месте нынешних отраслевых конгломератов, способен качественно повысить способность нашей цивилизации аккумулировать новые типы знания, в особенности социально-гуманитарного, остающегося маргинальным по меркам «технической цивилизации». Столь же большое значение территориальный принцип имеет для перевода новой социально-гуманитарной информации из дескриптивного состояния в прескриптивное, становясь основной созидательных гражданских решений. Территориальные факторы концентрации социального капитала (вместо его отраслевого дробления) сегодня являются предпосылкой подъёма гражданского общества в специальном значении его как самодеятельного гражданского полиса.
С. 402. Нынешняя интеллектуальная элита поставляет на рынок определённые технологические рецепты, не интересуясь тем, в чьи руки они попадут. Речь, по сути, идёт об этике технократов, превращаемой в общее кредо современных интеллектуалов. Этот тип интеллектуала - технолога и менеджера давно уже не представляет духовную власть как таковую; он просто обслуживает существующую экономическую и политическую власть. Великая триада, с которой было связано зарождение всех цивилизаций, - духовная, политическая и экономическая власть, на наших глазах деградирует в роковую одномерность - тоталитарную (то есть лишённую всяких сдержек и противовесов) экономическую власть, которая покупает себе политических менеджеров. Только опираясь на независимую от олигархов духовную власть – харизматические идеи социальной справедливости, политические вожди в самом деле были бы способны мобилизовать политические энергии, необходимые для сильной власти.
При либеральных запретах на харизму и идеологическое воодушевление возможна только диктатура пиночетовского типа, находящаяся на службе финансовых олигархов и прочих деятелей, имеющих все основания опасаться гнева народного.
Главная страница /
Зал эксклюзивных материалов
/ Панарин А.С. Искушение глобализмом
стр.
[1]
[2]
[3]