Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Наука как новая религия для целей мировой элиты, Беседы с внуком, Часть XII
Наука как новая религия для целей мировой элиты
Беседы с внуком. Часть XII
М.В. Швецов (Пермь)
Наука творит ложь
Катасонов В.Ю.
Максим!
Беру в руки новый блокнот. На его обложке изображён знаменитый Тынский собор Староместской площади в Праге.
Да, любил я Европу. …Потому и желая доставить своей Наташеньке радость, повёз её в 1980-м туда, где уже был сам в 1975-м году, в Чехословакию. Особый был тогда год для чехов, которые использовали разные мелкие пакости, чтобы подпортить русским отдых. Едва ли получилось, но… в лучшей гостинице «Beranek» («баран» по-нашему), в 5 минутах ходьбы от Вацлавской площади, кормили из грязной посуды с немытыми ножами, вилками и бесконечно противными клёцками. Их негостеприимство мне приходилось усиленно запивать пивом, а вот Наточка и этого не могла – была беременна твоим папочкой. Руководитель группы (член райкома КПСС в г. Перми) рекомендовал не возмущаться. Сам ходил звонить «куда надо», но и там посоветовали терпеть.
Прага сама по себе вызывала наш обывательский восторг. Не меньшую радость мы испытали в Моравии, хотя не было там столичного величия, зато обнаружилась уютная скромность и качественная еда. Потом перебрались в Венгрию, где было ещё веселей: невообразимо вкусные блюда из перца, цыганская музыка и бесподобный Будапешт в лучшие августовские дни.
Сегодня уже понятно, что означал тот пражский инцидент: так чехи, подстрекаемые агентами ЦРУ, выражали молчаливый протест против советских гостей. Что ж, молодцы! Наши люди в те времена не были способны и на такое. Теперь чехи свободны от русского влияния, свободны настолько, что забыли про настоящих освободителей Праги от фашистов: почти все молодые чехи думают, что это заслуга американских солдат. Нет. Дело в том, что Америка дала им (а они скушали) новую версию фальшивой истории и возможность погибнуть первыми в ядерном конфликте. … Впрочем, элита, как всегда, надеется уцелеть, поэтому легко идёт на сделки против собственного народа.
Бедная Европа, попранная Америкой (Германию уже без оглядки называют оккупированной), сегодня вовсе не вызывает восторга. Одно лишь презрение – за трусость элит, за тайное желание покончить с русскими навсегда. Помнишь, Максим, я тебе когда-то писал, ссылаясь на Н.Я. Данилевского (1822-1885), что если бы Англия и Пруссия не были нашими союзниками в борьбе с Наполеоном, то после нашего победного броска на Париж, вся Европа могла бы обрушиться на нас. Выгоду от разгрома французов получила всё та же Англия, а Россия – декабристов. Кстати, Данилевский был противником учения Ч. Дарвина, которое вскормило в течение нескольких десятилетий всю агрессивную современную элиту Запада, подкупившую так называемых российских либералов.
Сегодня ранним утром, до того, как готовить суп по новому для меня рецепту, случайно нашёл в Интернете видеолекции Андрея Фурсова. Он говорил, что из сегодняшних 6 миллиардов населения планеты «элита мира», то есть те самые масоны, планируют уничтожить 5 миллиардов. Как?
Просто: непрекращающиеся войны, рукотворные эпидемии, прививки летальных вакцин, развал семьи, алкоголизация и прочие античеловеческие приёмы. И всё это под лозунгами демократии и свободы! Кому же не нравится демократия? Да, только это не конечная цель масонов. По их планам, за демократией следует этап англо-саксонского фашизма со всеми вышеназванными методами геноцида, в мясорубку которого непременно попадут и наши либералы. А. Фурсов даёт интересное объяснение причин, ведущих безбедных россиян к либерализму: «Им просто двинули в ухо, когда они на улице ели бутерброд, – и они возненавидели Россию».
Наверняка и я был когда-то либералом, по крайней мере, страстно желающим жить в Европе молодым специалистом: Чехии, Венгрии, Германии. Лишь после посещения Всемирного конгресса акушеров-гинекологов в Италии в 2005 году окончательно понял, что целью сближения Запада с Россией является её уничтожение. После первого знакомства с книгами Фоменко и Носовского осознал и причину ненависти к России – русские были хозяевами мира, всех его известных ко времени Ивана Грозного континентов. И именно русские изменники (сегодняшние либералы не хуже прежних), перевернули планету с ног на голову.
…А что, если нам с тобой продолжить чтение «Войны и мира»? Ты спросишь вдруг: «Не слишком ли старо?» Отвечаю: «Не было в тогдашней истории того, чего не может быть теперь». Полезно вспомнить, чтобы понять и будущее. В следующем, последнем томе [403*] Толстой настойчиво повторяет уже не раз высказанную мысль: «с. 77. Заслуга Кутузова не состояла в каком-нибудь гениальном, как это называют, стратегическом манёвре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений. … с. 123. Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, манёвров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идёт к Малоярославцу, но Кутузов медлит со своей армией и отдаёт приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным. Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону». «[Французская] армия не могла нигде поправиться. Она с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения».
Писатель много размышляет, иногда его суждения покрыты туманом, который едва ли удастся рассеять самостоятельно обречённому на сдачу экзамена по литературе школьнику, да и не всякий учитель любит и принимает рассуждения автора. Лишь жизненный опыт и испытания взрослого читателя позволяют согласиться с тем, что едва ли понятно в молодые годы: «с. 19. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нём участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдалённых от Москвы, дамы и мужчины в ополченческих мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т.п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрёшке-маркитантше и тому подобное…»
Несмотря на обязательства и последствия, накладываемые военными действиями: массовая гибель людей, ранения, голод, страх, – человек, выживший после сопряжённых с ужасом переживаний, меняется психически. Пусть крупным планом Толстой показывает таким всего одного человека, Пьера Безухова. В своих душевных мучениях он доходит едва ли не до безумия (величаемого сегодня шизофренией), в основе которого лежат лишения, изоляция, потеря связи с себе подобным и уравновешенным человеком: «с. 105. В разорённой и сожжённой Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек. … И именно в это-то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. … И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собой только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. …
Пьер…с своей силой, которую показывал солдатам…, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. … с. 112. Всё, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить её. … с. 114. [Французский] офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. … Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
- Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами».
Толстой даёт понять, что из войны и потрясений человек, оставшийся жить, выходит уже другим. И психические нарушения – едва ли не самые тяжёлые и массовые. Так ли уж немного молодых людей, прошедших войны в Афганистане, Чечне, ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС сумели избежать пьянства, наркоманий с последующей шизофренией и суицидальным поведением? Что касается последствий для людей взрыва 1986 года, мы обсуждали в предыдущих беседах. А вот воздействие «Афгана» и «Чечни» ещё только предстоит определить. Власти же всегда будут публично занижать число отдалённых жертв. Достаточно только сказать, что покончивших жизнь самоубийством ветеранов боевых действий они относят к несчастным случаям «в жизни», а не к шизофрении, развившейся после окончания войны и катастроф. Мало того, никто до сих пор нигде не сообщил, сколько же случаев шизофрении развилось у людей, рождённых от матерей, зачавших и переживших голод в блокадном Ленинграде. Наука тоже молчит. Молчит и истина. Несколько лет назад просочилась информация, что в военном Ленинграде ухитрялись производить не натуральные киносъёмки, а занимались инсценировками: в один кадр не разрешали умещать более пяти трупов. Вот и доноси правду всевидящим оком, если трупы лежали доподлинно часто штабелями.
Умение власти манипулировать сознанием народа (чтоб не хотелось ему сегодня громить или ругать) покажу тебе на таком простеньком примере. В сегодняшней телепередаче на ОРТ шёл разговор о детских садах. Оказывается, на самом высоком уровне заявлено, что у нас нет очередей на приём ребёнка в дошкольное учреждение. Ура! Всё верно. Но почему же некоторые дети всё равно не будут его посещать? И сведущий человек, не из чиновников, а тех, кто им противостоит, говорит: «Потому что теперь не ведётся учёт «очередности приёма» в садик, а заведена совсем другая бюрократическая «услуга» - «отсроченный спрос», куда и перекочевали все дети из «очереди», оставшись за оградой дошкольного учреждения. При этом формально, для СМИ, проблема считается решённой. По сути, это и есть мошенничество, но основная масса простодушных обывателей и не догадается об этом.
Недавно правительство распорядилось выделить дополнительно 155 млрд. рублей на нужды образования. Но едва ли многие верят, что зарплата воспитателей детских садов станет в два раза выше средней по области, как это обещано верхами ещё несколько лет назад. Зато многие уверены, что чиновники их разворуют, как всегда: такие примеры на телевидении каждый день без перерыва. …Всё же вернёмся в старую эпоху.
Толстой знает законы войны и, любя, называет имена малозначительных (для истории) тружеников: «с. 116. По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, - получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остаётся последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда всё бежит и и гибнет и ни одного генерала нет в арьергарде. Он, больной в лихорадке, идёт в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против наполеоновской армии. … И Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, - посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова. … Это-то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства».
«с. 119. Пётр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесённый в список так называемых героев 12-го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнём, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерён, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины».
А что же делает Наполеон в оставленной жителями Москве?
Громит всё, что возможно в Кремле, удобряет конским навозом русские святыни, пытается взрывать колокольню Ивана Великого и собор Василия Блаженного, который и у французов называли словом “la Mosquee” (с. 97). Здесь и приостановимся. Незаметно, но в очередной раз писатель выдаёт интерес к ордынской истории! Думаю, ты уже забыл, а я напомню.
Два-три года назад мы с тобой обсуждали написание слова «мечеть» в итальянском: это “la moscea”. По-итальянски Москва пишется как Mosca. Чувствуешь теперь? То есть наши русские соборы назывались мечетями, но, значит, как это говорит Новая хронология Фоменко и Носовского (ФН), Европа и её западная часть – это наши бывшие ордынские владения, и вера тогда была единая для всех частей света – Вселенская православная. Вернись назад, перечитай.
Тема психических нарушений, близких шизофрении, вновь возникает в романе, когда мать узнаёт о смерти сына, Пети Ростова. « с. 188. И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью её любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия». Однажды она даже вела разговор с дочерью Наташей, будто бы с сыном: «с. 188. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
- Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? –
Наташа подошла к ней.
- Ты похорошел и возмужал, - продолжала графиня, взяв дочь за руку.
- Маменька, что вы говорите!..
…Смерть Пети оторвала половину её жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего её свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумёртвой и не принимающею участия в жизни – старухой».
Читая роман, трудно отказаться от мысли, что задуман он и с целью оправдания в глазах потомков фигуры Кутузова, подверженного инсинуациям ангажированных (читай: масонских) историографов: «с. 194. …Современники, увлекаемые страстями, говорили так, - потомство и история признали Наполеона grand, а Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем-то неопределённым - какой-то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12-м и 13-м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами.
Такова судьба не великих людей, не grand-homme, которых не признаёт русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов».
Дальнейшие события реальной истории показали, что устранение Наполеона с политической арены позволило Англии стать выигравшей стороной, а России – едва ли не проигравшей. Нельзя было ходить в Европу! Толстой далее пишет: «с. 197. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их. Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла увлечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история. Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея своё понятие о величии».
Итак, враг разбит и повержен, но победители вовсе не жгут и не разрушают Париж, как некогда Наполеон. А недавно читал, что из русского воинства тогда около 100 тысяч человек осело во Франции и многие завели семьи. Что же Москва?
Толстой сравнивает её с муравейником: «с. 223. Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь от кочки, таща соринки, яйца и мёртвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, - так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разорённой кочки муравьёв, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено всё, кроме чего-то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, - так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Всё было разрушено, кроме чего-то невещественного, но могущественного и неразрушимого. …
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т.д. Всё возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12-го года».
Читать предыдущие Беседы с внуком I II III IV V VI VII VIII IХ Х ХI части.