Читальный зал
Рекомендуем
Новости редактора
Водолеи в моей жизни, Беседы с внуками, Часть XIII
Водолеи в моей жизни
Беседы с внуками. Часть XIII
М.В. Швецов (Пермь)
31 октября, четверг, 2019 г.
Вчера вечером свёз своих детей в аэропорт – решили бездельничать в Турции. И уж я точно обречён одиночеству на две недели. Правда, я решил умалить его перебиранием старых семейных цветных слайдов, чтобы найти лучшие, сделать сканирование или фотографии с них в предстоящие праздники. Пока же продолжу рассказ о своих встречах с необыкновенными существами.
Удивительное знакомство с Водолеем произошло ещё до появления в жизни моей жены Наташи. Кстати, это тоже была Наташа. Но сначала я объяснюсь в своей любви к фотосъёмкам и – отпечаткам.
В 8 классе школы на день рождения 2 марта мама с папой подарили мне фотоаппарат «Восход», с экспонометром. У него было несколько недостатков, среди которых главный: нерезкое изображение, особенно в помещении и в несолнечную погоду. Но любовь проснулась. … Надо сказать, советские материалы: плёнка, бумага, - отличались низким качеством. Однако мама выведала на службе у больных (как таковая реклама в стране дефицита отсутствовала), что можно использовать и немецкую цветную (!) плёнку “ORWO”. Она свободно продавалась в магазинах, характеризовалась высоким качеством, но была позитивной – в то время это исключало получение фотоотпечатков. Приходилось рассматривать крохотные кадры на свет. Был и более полезный вариант - покупка дефицитного проектора (фильмоскопа), который давал большое увеличение на стену с простынёй или специальным экраном (тоже дорогим и дефицитным).
Летом 1975 года по папиному блату мне удалось раздобыть путёвку в Чехословакию. Я там много снимал на свой неказистый «Восход». Привёз несколько катушек с экспонированной плёнкой. Советская власть тогда пооткрывала в городе так называемые дома быта, которые оказывали скромные услуги населению (именно вокруг таких сервисов группировались всякие «леваки», фарцовщики, подпольные коммерсанты и прочая шваль). В одном из них, «Алмазе», я решился проявить драгоценные плёнки у так называемых специалистов. К счастью, во всех делах, кроме любви, я не хочу вкладывать «всё и без остатка». Отдал в этот «крематорий» только 2 из 4 плёнок. В результате, почти все кадры были уничтожены, фотосюжеты так и не увидели свет. На просьбу вернуть хотя бы деньги послали подальше…
Остальные плёнки решил проявить в Москве – официальная советская кинохроника перед каким-то кинофильмом уведомила зрителей, меня в том числе, что на Калининском проспекте в Москве запросто можно всё проявить и пр. Взял на заметку. Осенью 75 года мне предстояло поехать в г. Донецк на Всесоюзную студенческую конференцию с небольшим докладом. Перелёт был через Москву. На обратном пути я из столичного аэропорта добрался до Калининского проспекта, нашёл заветную фотолабораторию, встал в длинную очередь. Но плёнку у меня не взяли: «Только для москвичей!» Я отошёл в сторонку, размышляя. Не готов я был к такому развороту. Вдруг услышал грудной женский голос из очереди: «Давайте я сдам плёнку на своё имя и адрес, а потом перешлю Вам».
Согласно моим правилам, от такого предложения следовало бы отказаться. Но голос… голос, такой не может обмануть. … Не выдавая сомнений, я согласился. Женщина, это и оказалась Наташа, записала мой адрес, дала свой, и мы расстались. Закупив там же проектор (давали без московской прописки), уехал домой, а на душе скребли кошки: «Пропало моё сокровище, плакали мои денежки!»
За месяц я забыл ту встречу, и вдруг получил небольшую коробочку, где и оказались мои качественно проявленные плёночки. Теперь из них предстояло сделать слайды. Но это уже другая история. А с московской знакомой завязалась переписка. Она оказалась учёной, кандидатом биологических наук, биохимиком; её родители тоже учёные из МГУ.
Зимой 1976/77 гг., в последние студенческие каникулы, Наташа пригласила меня в гости. Жила она прямо в МГУ, с мамой и двумя детьми. Мне было всё в их доме интересно: речь, суждения, новости, занятия. Наташа с братом увлекалась горными лыжами. У меня сохранилось даже несколько её стихов с посвящениями, написанных до нашей встречи.
Моему тренеру по горным лыжам…
Из солнечных рыжих лучей,
Я имя твоё напишу
Карандашами дождей,
Из полевых цветов
Венками украшу его
И поставлю как знамя
У стола своего.
Я имя твоё озвучу
Звоном апрельской капели
И шорохом трав и ливней
И песней, что в Цее пели.
Я имя твоё котёнком
Возьму к себе – приручу
Или повешу на стенку
Подобно стальному мечу.
Я имя твоё гранитом
Поставлю на площадях…
Погиб на спасработах
Этим летом в горах.
1970 г.
***
Не года измеряют наш возраст
Как это ни странно,
А желанья, порывы и жажда
Всё больше узнать.
Пусть тебе, что имеешь –
Покажется мало, никогда не устанешь
Влюбляться, смеяться, плясать.
И сомнений не прячь
И себя не жалей для эмоций,
И всему удивляйся
И догмам известным не верь,
Пусть не сломят тебя
Огорченья и боль неудачи,
Серый холод разлук,
Чернота невозвратных потерь…
***
Я из ковша большой медведицы
Твою любовь взахлёб пила,
А в небе, словно в синем зеркале,
Как бригантина ночь плыла.
И лунный свет стекал на волосы,
И пахли сеном мне они,
И от ночей в бессонной нежности
Как дымки тени залегли…
Ресницы Млечный путь просеяли
И опалили губы ласки,
Рассвет вставал над морем бережно,
Кидая в горы щедро ласки.
***
Зав. отделением коллагенозами
В библиотеке тихо и уютно,
В углах свернувшись, дремлет ДНК,
А в воздухе как дым от сигареты
Висит вопрос: «Так что антитела?»
Антитела, настолько патогенны,
Присутствие их какую роль играет,
При СКВ деленье на три типа
Структуру их насколько отражает?
Реально недоверчивы в решеньях
Вы на вопросы щедростью упрямы,
А за окошком сумерек свеченье,
А на столе таблицы наших данных:
И гамма-глобулинов цифры, цифры,
Кривые чьей-то дерзкой лихорадки.
Мир сузился в пределах биохимии,
Оставив место для стихов украдкой.
И просекой больничных коридоров
Проблемы бродят, словно чьи-то тени,
И ждут решений, как девчонки вёсен,
И дни торопит боль чужих волнений.
Вас рвут на части, время не хватает.
Зав. отделеньем быть совсем не шутка,
Неугомонно время дни считает,
Не забывая ни одной минутки.
Но копят мудрость опыт и усталость,
Успеть, успеть во что бы то ни стало
Внести свою хоть маленькую лепту,
Чтобы потомству памятью осталась…
Потом, нередко бывая в научных командировках в Москве или библиотеке Ленина, я останавливался в этой семье. Память об их доброте и рыцарском духе никогда не изгладится. Её мать была чудесной женщиной, которая после завершения научной карьеры всю себя посвятила семье и внукам. Честно сказать, с ней я даже проводил больше времени в доме, чем с молодой хозяйкой. Последняя с головой уходила в работу даже дома, писала и печатала на машинке по ночам, глотая чашками кофе и куря сигареты. Много и весело мы с ней общались только в мой первый, студенческий визит. Тогда я и узнал, что она Водолей. Конечно, ни о какой любви и речь идти не могла. И о расчёте тоже. Любить в командировках я не умел и не умею.
С моей Наташей мы поженились в феврале 1979 года. Почти всё время на кафедре и дома было посвящено научной работе: не ради карьеры, а ради открытий. Вопрос о наших общих детях висел в воздухе. И вот однажды, кажется, летом, я позвонил в Москву Наташе со служебного телефона: тогда это не сильно возбранялось. И говорил с ней аж полчаса: о том, что женился, о работе и пр. Конечно, в Москве были сильно удивлены. Ещё бы: ведь обе Наташи родились в один год, в один месяц, имели двоих детей, мальчиков, были разведены с мужьями после очень проблемных браков. Только московский Водолей появился на свет одним днём ранее.
Слегка бравируя своим разговором на равных с московской учёной леди и на правах умудрённого жизнью человека, я ей тогда сказал: «Детей уж, видно, не будет!» На что неожиданно услышал: «Дурак ты, дурак! Я бы родила!» Не без московского внушения, в 1981 году у нас с женой родился сын Саша, который, пока я пишу эти строки, уж, наверное, добрался до Турции.
В 1994 году мы с женой были приглашены на Всемирный Конгресс в Гамбурге «Evolution of Psychotherapy”. Это была наша вторая встреча с Германией. Первая состоялась на два года раньше, в г. Киль, где мы выступали с докладами на конференции по психосоматическим заболеваниям. В 1992 году нас прекрасно встречали, ухаживали, бесплатно кормили и тешили. Введённые в заблуждение тем невиданным и неслыханным гостеприимством, уже в Гамбург мы с собой, практически, ничего не взяли из еды. И напрасно. Поселили нас в квартире у психолога, которая и не думала нас потчевать, а ругала за перерасход воды. На Конгрессе нам предложили лишь лёгкое угощение, чем мы и довольствовались почти три дня. Фактически, голодали. После заседаний гуляли по городу недалеко от жилья, по запущенному парку и даже плавали в бассейне под открытым небом: стояла изнурительная жара, несмотря на конец августа. В перерывах между сессиями с удивлением наблюдали, как западные участники Конгресса нарасхват берут мягкие игрушки стоимостью 100-150 немецких марок. У нас таких ещё не было, как и денег. Не слишком было понятно и их назначение для взрослых дядей и тётей. Однажды, по совету хозяйки, добрели даже до Гамбургского морского порта и увидели картину, которая больше походила на Россию того времени. Решили поскорее уносить оттуда ноги.
Конгресс, который, благодаря увиденному мастерству Александра Лоуэна, обещал мне открыть дорогу в психотерапию, благополучно закончился. А вот до вылета оставалось ждать ещё два дня. Я специально так и задумал, чтобы дольше побыть там. На прощание нашей хозяйке, которая не собиралась нас у себя больше квартировать, мы подарили специально привезённый шикарный альбом о Пермской деревянной скульптуре. Она расплакалась, не ожидая подарка и, возможно, сожалея о своей скупости.
Немцы были явно не готовы к продолжению опеки над русскими. Несколько часов они совещались в своём оргкомитете, а потом к нам явилась молодая женщина, психолог, и сказала, что мы будем это время жить у неё. Квартирка находилась в построенном ещё в начале XX века доме, случайно уцелевшем после англо-американских бомбардировок Второй мировой войны. Там оказалось очень уютно. Хозяйка нас старательно потчевала, чем могла. Утром нас ждали какие-то вкусные хрустящие булочки с чаем и молоком (о, чудо! - после трёхдневного голодания) и что-то ещё. Хотя она работала днём, оставляя нас спящими утром, но в обед и на ужин мы чем-то неплохо питались. Женщину звали Клаудиа Мюллер. В глаза бросалась её некрасивость, гнилые передние зубы и прыщеватая спина, которую она, не стесняясь, оголяла, подставляя жаркому солнцу. А сердце у неё было золотое. Ей было всего 28 лет. Правда, моя жена казалась моложе и красивей.
Несмотря на свои терзания (она за 2 недели до нашей встречи развелась с мужем), Клаудиа пригрела нас, давала деньги на автобус. И была она Водолеем. Узнав, что на Конгрессе мне больше всего понравились методы А. Лоуэна, отдала свою книгу под названием “Bio-Energetik” этого всемирно известного (за исключением 1/6 части суши) психотерапевта.
А вечером, перед нашим отъездом, она закатила пир. Закупила вина, больших-пребольших пицц и чего-то ещё для нас и своей подруги Зунхилд. Прекрасно и весело посидели. Потом Клаудиа решила меня одарить ещё одной книгой А. Лоуэна, которую решила выпросить у другой своей подруги. Было уже около полуночи, когда она под сильным хмельком повела свою машину по ночному Гамбургу. Через час мы были уже дома, а через 5-6 часов – в самолёте. Память о Клаудии и Зунхилд неизгладима. Вот только на мои письма не получил ответа ни разу, хотя писал по адресам их проживания, где мы ступали с женой своими ногами. Может быть, это был мираж? Или Водолеи это и есть тот самый мираж?
Наконец, Саша позвонил из Турции. Добрались до отеля подобру-поздорову…
7 ноября 2019 г, четверг
Прежде, чем продолжить сагу о Водолеях, решил заключить ранее написанное в компьютер и только что закончил этот процесс. Теперь могу снова рассказывать о богоподобных существах на грешной Земле.
В начале 80-х годов на кафедре акушерства и гинекологии педиатрического факультета ПГМИ, где трудилась моя Наташенька, появился новый сотрудник, Алла Генриховна Кавелина. Её имя мне почти ничего не говорило, пока она не заявила о себе печатным словом. Точнее, о моей жене. Цену своей Наташе я уже знал хорошо и как специалисту, и как человеку. А вот чтобы высокую оценку ей назначили публично, не боясь умалить себя…
Но это однажды случилось. В газете Пермского медицинского института [414] по случаю 8 Марта Алла разразилась блестящей статьёй о Наташе Старцевой. Это не был материал, сработанный по заказу, – или от администрации, или от коллектива, или по случаю юбилея. Это был всплеск любящей, благородной и благодарной души, которая осознала, что Наташей, в её жизненных трудах, движет любовь, оказавшаяся ещё и очень плодовитой. Нелегко, ох, нелегко, порой, воздавать блестящему человеку по заслугам, когда он тут же, ходит с тобой по одной земле. Но Алла смогла. Потому что была человеком равных талантов, потому что тоже была Водолеем. Я привожу эту негаданную статью полностью, она сохранилась в моих архивах.
«Всегда поражалась людям, умеющим делать всё профессионально, радостно и быстро. Особенно - женщинам, успевающим ещё быть жёнами, матерями, хозяйками.
Помню, заканчивала институт, когда попалась мне на глаза в популярном журнале неправдоподобная история о советской учёной даме, докторе наук, матери пятерых детей. Успевающей читать лекции и книги, заниматься спортом и вкусно готовить, ходить в театр и даже… на танцы вместе со старшими дочерьми. Весело быть читать: сказка и сказка!
А уже в интернатуре я услышала столь же фантастический рассказ о Наталии Вениаминовне Старцевой, ассистенте кафедры акушерства и гинекологии педиатрического факультета – матери трёх сыновей и кандидате медицинских наук.
Возможно ли? – подумала я тогда.
Сейчас, через семь лет знакомства с Наталией Вениаминовной, скажу: возможно, если эта женщина – Наталия Вениаминовна Старцева!
За семь лет я видела её в разных ролях.
Вот – клиника. Консультация больной: пристрастнейший опрос, за время которого 25-летний клинический опыт высвечивает лишь ей одной заметные детали; затем – дотошный и неспешный осмотр; потом – самое мной любимое! – рождение диагноза. У Наталии Вениаминовны это своего рода искусство (быть может, тут и педагогический дар?): ведёт тебя за собой, стараясь не пропустить ни единой логической ступеньки, то подталкивая вперёд, то задерживая на какой-то «мелочи»…
Много времени и сил отнимает гинекология: операции, консультации, послеоперационные больные.
Наука? Она, пожалуй, из клиники и взросла. Лет 15 назад об эндометриозе клиницисты читали лишь в научных журналах. Совершенно новым в отечественной науке оказался иммунологический аспект развития эндометриоза, на который обратила внимание Н.В. Старцева. Обратила внимание, изучила иммунный статус больных (ей ли не знать, сколь трудоёмки иммунологические методики!), нашла методы коррекции, продолжает работу и дальше.
А в 1981 году в Ленинграде состоялась защита её кандидатской диссертации (здесь Алла Г. допустила некоторую ошибку. Защита состоялась в 1982 году - комментарий Швецова М.В.).
Младшему – Саньке – было полгода. … Сейчас ему девять. Мама не успевает шить ему новые брюки, успевает ходить на концерты в музыкальную школу, активно участвовать в совете музыкальной школы, жарить вкусные котлеты и печь торты, которых вмиг не остаётся…
Не устаёт? Успевает? Участвует, жарит, шьёт? Да нет, наверное, устаёт. Пожалуй, не всегда успевает. … Ведь она ещё учитель, которого ждут студенты. Ещё – консультант в водогрязелечебнице и в Усть-Качке. Ещё, наверное, сестра и подруга, и соседка…
А ещё просто – женщина, которая умеет быть красивой и обаятельной, приходить на помощь и прощать, вселять надежду и любить.
С праздником, Наталия Вениаминовна!»
Читать предыдущие Беседы с внуком I II III IV V VI VII VIII IХ Х ХI ХII части.